Чужестранка - [289]

– Поезжай к тому старому дубу и жди меня там. Я желаю сам до него дойти.

Я хотела было съязвить, но придержала язык и села в седло. Встала у дуба и стала следить за дорогой, но сразу же поняла, что просто не в силах спокойно смотреть на мучительные попытки Джейми. Когда он упал в первый раз, я крепко сжала поводья руками, одетыми в перчатки, а затем уверенно повернулась к нему спиной.

До гостевого крыла мы еле добрались, однако прошли по коридору вдвоем; Джейми тяжело опирался рукой о мои плечи. В коридоре я увидела брата Роджера и немедленно послала его за грелкой, а сама с трудом дотащила тяжкую ношу до комнаты и уронила на кровать. От толчка Джейми застонал, но пока я снимала с него грязные лохмотья, тихо лежал с закрытыми глазами.

– Слава богу, ты на месте.

Он послушно завернулся в одеяло. Я торопливо сунула в постель грелку и принялась двигать ее верх и вниз, чтобы простыни нагрелись. После того как я ее убрала, Джейми вытянул длинные ноги, почуял тепло и, блаженно вздохнув, расслабился.

Я мирно ходила по комнате: подбирала с пола одежду, наводила порядок на столике, подбросила в жаровню угля и высыпала немного девясила, чтобы добиться приятного запаха дыма. Мне казалось, что Джейми уснул, поэтому удивилась, когда он меня окликнул:

– Клэр.

– Да?

– Я тебя люблю.

– Ой! – Я удивилась и обрадовалась одновременно. – Я тоже тебя люблю.

Я легла в постель усталая, но довольная. Джейми обязательно выздоровеет. Когда я испытывала сомнения на этот счет, я не смотрела в будущее – сначала больше чем на час, потом на несколько часов, до следующего приема пищи, до следующего приема лекарств… Но сейчас мне следовало подумать о грядущем и более отдаленном.

Аббатство стало для нас приютом, но приютом на время. При всем радушии монахов нам не следовало задерживаться там надолго. Шотландия и Англия для нас были надолго закрыты, там нам грозила опасность. Нам мог бы помочь разве что лорд Ловат… Но это вряд ли, особенно с учетом сложившихся обстоятельств. Наше будущее – здесь, на этом берегу Ла-Манша. Поскольку теперь я знала, что Джейми страдает от морской болезни, мне стало хорошо понятно его нежелание эмигрировать в Америку. Кто угодно испугался бы перспективы три месяца кряду страдать от тошноты и рвоты. Что нам оставалось?

Пожалуй, все же лишь Франция. Мы свободно знали французский. Джейми мог также говорить по-испански, по-немецки и по-итальянски, но такие лингвистические способности мне не достались. У Фрэзеров во Франции имелись многочисленные родственники; вполне вероятно, мы бы сумели устроиться в имении кого-то из родни или друзей и жили бы тихо и мирно. Довольно заманчивая идея.

Как обычно, все упиралось в вопрос времени. На дворе стояло начало 1744 года – две недели назад встретили Новый год. А в 1745 году красавчик принц Чарли прибудет из Франции в Шотландию, чтобы как младший претендент на отцовский престол заявить о своих правах. Вместе с ним в страну придет беда: война, резня, уничтожение хайлендских кланов, то есть уничтожение всего, что дорого Джейми… и мне.

От будущих бедствий нас отделял всего год. Всего год… Что можно сделать, чтобы предупредить беду? Как ей помешать, какими средствами? Я понятия об этом не имела, но не сомневалась в том, что будет, если я не предприму ничего.

Могла ли я таким образом изменить ход истории? Вполне возможно. Я потрогала золотое кольцо на безымянном пальце левой руки и вспомнила слова, которые в страхе и гневе бросила в лицо Джонатану Рэндоллу в подземелье Уэнтуортской тюрьмы.

– Я проклинаю вас, – проговорила тогда я. – Я назову час вашей смерти.

И я сказала, когда он умрет. Назвала дату, вписанную каллиграфическим почерком Фрэнка в родословную. 16 апреля 1745 года. Джонатан Рэндолл должен был погибнуть в Куллоденской битве. Но ведь это не случится. Джонатан Рэндолл погиб спустя несколько часов после нашего разговора, растоптанный моей местью.

Он умер бездетным холостяком. Во всяком случае, я так думала. В родословной – проклятая родословная! – указывалась дата его свадьбы, около 1744 года. И дата рождения его сына, предка Фрэнка в шестом колене, чуть позже. Если Джек Рэндолл умер бездетным, то как мог родиться Фрэнк? Однако вот оно, его кольцо, у меня на пальце. Фрэнк существовал, то есть будет существовать. Я пыталась успокоиться, потирая кольцо, будто в нем был заключен джинн, способный дать мне ответ.

…Чуть позже меня с криком вырвало из глубокого сна.

– Тш-ш, это всего лишь я.

С моего рта убралась крупная ладонь. Свеча не горела, в комнате царила кромешная тьма. Я шарила руками вслепую, пока не наткнулась на что-то большое.

– Тебе же нельзя вставать с постели! – еще не вполне проснувшись, вскричала я.

Пальцы коснулись гладкой, совершенно ледяной кожи.

– Ты совсем замерз!

– Конечно, замерз, – брюзгливо проговорил он. – Я совершенно голый, а в коридоре адский ледник. Пусти меня в постель!

Я, насколько могла, отодвинулась к краю узкой кровати, а он прильнул ко мне обнаженным телом в жажде тепла. Он неровно дышал и сотрясался от крупной дрожи – от холода и слабости, было решила я.

– Боже, какая же ты теплая! – Он прижался ко мне теснее. – Как славно с тобой обниматься, англичаночка!