Чумные ночи - [177]

Вторая проблема, стоявшая на повестке дня, заключалась в том, что шайка беглецов из изолятора набрала большую силу, пользуясь поддержкой лавочников и ремесленников, в основном тех, что жили выше проспекта Хамидийе. В ней состояло сорок человек, объявивших себя «жертвами карантина». Пользуясь родственными и дружественными связями, они заручились поддержкой торговцев и ремесленников в противостоянии с беглыми заключенными и обосновались в квартале Айя-Триада, где распространяли заразу. Видя, что солдаты Карантинного отряда не способны призвать их к ответу, они сами искали повода сцепиться с ними, чтобы отомстить за свои страдания. Тайные агенты Сами-паши сообщали, что члены шайки ведут подрывные речи не только против изолятора, но против всех карантинных мер; кроме того, они подбили возобновить торговлю владельца бакалейной лавки, расположенной сразу за зданием таможни (он был из той же деревни, что они).

Сами-паша размышлял о том, что все это надо бы обсудить с доктором Нури (а солнце уже клонилось к закату), когда тот сам вошел в его кабинет и сообщил о смерти Командующего Камиля. Сами-паша не удивился, хотя и ждал, что эта горестная весть придет позже.

Некоторые, узнав о смерти Командующего, искренне плакали. Сами-паше захотелось сходить в отель и последний раз посмотреть на покойного, но он сдержал себя, опасаясь, что поползут слухи. Премьер-министр не сомневался, что в это трудное время все желают видеть его на посту главы государства. Чувствуя, что честолюбивые мысли и мечты не дадут ему уснуть, он послал Марике весточку, что скоро будет. Ландо довезло его до площади Петалис, до дома Марики он дошел пешком. Улицы были пусты, поднимался туман. По пути над входом в отель Сами-паша с удивлением увидел мингерский флаг, пусть и совсем маленький.

В дом он, как всегда, входил с таким чувством, словно попал в опасное сновидение. И жилище Марики, и самые любимые им сны были для него запретной территорией. Фонарь на углу, освещавший улицу, стены, стволы и листья деревьев, погас, и сразу же исчезли тени и счастливые воспоминания – остались только одиночество и страх смерти, от которого мир казался совершенно бессмысленным.

Марика поведала Сами-паше длинную историю, суть которой сводилась к тому, что чума теперь повсюду, вот и один ее сосед умер, но его смерть скрыли. Сами-паша расхаживал по комнате и не очень-то ее слушал. Марика это заметила.

– Да вы и сами как мертвец, – сказала она.

Марика сразу угадывала его душевное состояние, стоило ей взглянуть ему в лицо, и Сами-паша был благодарен ей за это. Он сел, немного послушал, но потом, поддавшись нестерпимому желанию обо всем забыть и раствориться в любви, повалил Марику на постель. Но это не помогло, страх смерти и боль безысходности, от которых все сжималось внутри, никуда не ушли.

Марика более-менее всерьез принимала разговоры о новом государстве.

– Откройте мечети и церкви! – сказала она. – Иначе этот запрет обратится против вас и против карантина. Если народ и дальше не сможет ходить в мечети и церкви, он от вас отвернется.

– Кого вы называете народом? Мы несем ответственность за жизнь всех жителей острова.

– Без мечетей, без церквей, без религии и народа не будет, паша.

– Народом нас делают не мечети и церкви, а то, что мы живем на этом острове. Мы – мингерская нация.

– Паша, даже если в это поверят здешние греки, поверят ли мусульмане? Колокольный звон напоминает нам не только о том, что Христос спасет нас и нужно молиться, но и о том, что не мы одни в этом городе мучаемся от боли, страха и отчаяния. Колокольный звон дает нам утешение. Там, где нет его и нет азана, правит смерть, паша.

Премьер-министр слушал и хмурился. Потом Марика начала пересказывать слухи. В квартале Флизвос, в доме с привидениями, где по ночам укрывались шайки беспризорников, был найден скелет без черепа. Привезенные пароходом «Сюхандан» лекарства, консервы и постельное белье продают из-под полы в аптеке Коджиаса и в некоторых принадлежащих мусульманам лавках на Старом рынке. Солдат Карантинного отряда за взятку не сообщил врачам о двух больных, матери и сыне.

– Ну что ж, по крайней мере, это значит, что хотя бы несколько солдат еще осталось в городе! – произнес Сами-паша и внезапно решил вернуться в Дом правительства.

Здание, в котором он вот уже пять лет жил и работал, опустело. На лестнице и в коридорах ему встретилось всего два-три охранника, свет почти нигде не горел. Сами-паша приказал расставить больше часовых. Только через полчаса он вошел в свою спальню, закрыл дверь на оба замка, задвинул засов и лег в постель, но по-настоящему заснуть у него так и не получилось.

Глава 66

На следующее утро Сами-паша, дамат Нури и доктор Никос, как всегда, собрались у эпидемиологической карты и узнали, что накануне умерло сорок с лишним человек. Поскольку солдаты Карантинного отряда опасались иметь дело с беглецами из крепости и сердитыми дервишами, даже в кварталах Байырлар и Тузла, где смертность очень сильно возросла, никого не отправляли на карантин и не заколачивали зараженных домов – некому было поручить эту работу. К тому же первоочередной заботой Сами-паши стала охрана Дома правительства, так что каждый солдат был на счету.