Чумные ночи - [178]

Внимание историков культуры должен привлечь тот факт, что при всей катастрофичности и безысходности сложившегося положения правительство потратило несколько часов на обсуждение процедуры похорон Командующего и приняло исключительно верное решение. Основатель Мингерской республики должен был упокоиться на склоне холма в квартале Турунчлар, между Новым мусульманским кладбищем, где хоронили умерших от чумы, и своим родным домом. Это место открывалось взгляду из любой точки города, из крепости, а также с кораблей, походящих к острову с юга и востока. По предложению пожилого доктора Тасоса, любителя культуры и археологии, который осмелился в тот день выйти из дому, в постановление о похоронах был вписан пункт, предусматривающий использование в декоре гробницы римских, византийских, османских и арабских мотивов. Этому пожеланию суждено было сбыться через тридцать два года.

Но как провести похороны тайно, не раскрывая личности усопшего? Сами-паша и другие чиновники чуть ли не целый день ломали над этим голову, но так ничего и не придумали. На улицах расплодились шайки, которые останавливали и допрашивали всякого, кто им попадется: и крестьян, пришедших в город торговать, и беглых заключенных, и похоронные процессии. И даже если бы встречи с ними удалось избежать, похороны на склоне холма не могли не привлечь внимания, ведь кого попало на таком месте не хоронят.

А тут еще Мазхар-эфенди принес письмо, которое сильно озаботило мингерское правительство и Сами-пашу, усугубив их нерешительность. В послании, явно вышедшем из-под руки профессионального писаря, группа беглых арестантов во вполне учтивых выражениях сообщала, что сорок два человека, незаконно помещенных в изолятор солдатами Карантинного отряда и ныне пребывающих на свободе, желают нанести визит в Дом правительства, дабы подать жалобу на вышеупомянутых солдат (с перечислением всех их поименно), виновных в дурном обращении с ни в чем не повинными людьми, взятках и тому подобных преступлениях. А еще, прибавил Мазхар-эфенди, люди, передавшие письмо, заявили, что, по их сведениям, в Доме правительства скрывается кое-кто из солдат, особенно жестоко обращавшихся с народом, и нагло потребовали, чтобы их пустили обыскать здание.

Сами-паша решил, что сочинители письма просто ищут повода устроить беспорядки. Дабы обезопасить Дом правительства от нападения новоявленных банд, он отправил Мазхара-эфенди в гарнизон с требованием предоставить сорок – пятьдесят солдат-арабов. Время от времени премьер-министр бросал взгляд в окно на виднеющийся вдалеке «Сплендид палас» и со слезами на глазах и болью в сердце думал о том, что там до сих пор лежит тело основателя мингерского государства. Впрочем, он уже понял, что похоронить Командующего при свете дня, не привлекая внимания и избежав столкновения с заполонившими город бандами, не удастся. Поэтому они с министром здравоохранения доктором Никосом приняли решение вывезти тело национального героя из отеля после полуночи и похоронить его в соответствии с карантинными правилами под покровом темноты.

Через полчаса премьер-министр в сопровождении секретаря и охранников подошел к дверям гостевых покоев, где жили Пакизе-султан и доктор Нури. Внутрь он вошел один. Встретившему его доктору Сами-паша с искренней грустью поведал, что Командующий, увы, будет похоронен ночью и об этом не сообщат даже его матери.

– Все, что мы делали, было сделано ради спасения жизни подданных его величества! – продолжал Сами-паша, обращаясь главным образом не к доктору Нури, а к его жене, стоявшей в другом конце комнаты. – К сожалению, нельзя не признать, что успеха мы не добились. Но нас радует, что другое задание, данное вам его величеством, мы выполнили. Личности убийц Бонковского-паши и его помощника доктора Илиаса установлены – как методом Шерлока Холмса, так и нашими, турецкими способами. Всё здесь! – С этими словами Сами-паша положил на край стола папку с бумагами. – Я поставил дополнительных часовых у входа. К сожалению, все разбегаются… Не удивлюсь, если Дом правительства подвергнется нападению, но успеха этим смутьянам не добиться. Закройте дверь на два оборота ключа, задвиньте засов. И не забывайте, что вы под охраной государства, как наши самые почетные гости. Мы можем перевезти вас в другое здание.

– Зачем, паша?

– Чтобы они не знали, где вы… Впрочем, опасность не так уж велика. Но вы все равно никуда не выходи́те. У вашей двери я тоже поставил часового.

С этими словами Сами-паша ушел, и это был последний раз, когда Пакизе-султан и доктор Нури его видели. Такой страшной и безотрадной ночи им еще не случалось переживать на Мингере. Они были искренне опечалены смертью Зейнеп и колагасы и, как все на острове, чувствовали, что станут следующими жертвами чумы. Дом правительства был защищен от крыс ядом и крысоловками – возможно, лучше, чем любое другое здание во всем городе, – но даже доктор Нури, посетивший не одну международную эпидемиологическую конференцию, не мог отделаться от ужасного подозрения, что чумой можно заразиться без всяких крыс и блох, просто вдохнув городской воздух, как считали в былые времена. А теперь еще появилась вероятность погибнуть от рук бунтовщиков.