Чумные ночи - [10]
Однако султан, большой любитель оперы и детективных романов, вовсе не был искренним и последовательным исламистом, сторонником джихада. Когда в Египте вспыхнуло восстание Ораби-паши[23], Абдул-Хамид сразу понял, что оно по сути своей националистическое и направлено не только против англичан, но против всех иностранцев, в том числе и турок. Паша-исламист вызывал у Абдул-Хамида отвращение, и султан искренне желал англичанам скорейшей победы. Что же до восстания Махди[24], которое доставило англичанам столько неприятностей в Судане и стоило жизни генералу Чарльзу Гордону, прозванному любившими его местными мусульманами Гордоном-пашой, то под давлением английского посла Абдул-Хамид назвал его «бунтом голодранцев» и заявил, что поддерживает Великобританию в этом конфликте.
Раздираемый двумя противоречивыми желаниями (не вызвать гнев великих держав и при этом показать миру, что он является халифом и вождем всех мусульман мира), Абдул-Хамид нашел замечательный выход из положения: он не будет посылать в Китай солдат для расправы с местными мусульманами; он отправит к ним делегацию, которая именем халифа убедит их не воевать с европейцами.
Главу этой делегации, многоопытного генерал-майора (который сейчас никак не мог уснуть в своей каюте), Абдул-Хамид выбрал сам, а в помощники ему дал двух опять-таки лично ему знакомых и высоко им ценимых ученых мужей. Один был специалистом по истории ислама, другой – знаменитым знатоком шариата, у одного борода была черная, у другого – седая. Оба ходжи[25] целыми днями сидели в большой кают-компании «Азизийе», напротив висящей на стене огромной карты Османской империи, и беседовали о том, к каким доводам прибегнуть в разговорах с китайскими мусульманами. Один из них, историк, утверждал, что главная их цель состоит не в том, чтобы умиротворить восставших единоверцев, а в том, чтобы внушить им представление о могуществе ислама и главы всех мусульман – халифа Абдул-Хамида. Седобородый знаток шариата, человек более осмотрительный, втолковывал собеседнику, что джихад может считаться таковым лишь в том случае, если к нему примкнет правитель страны, король или падишах, а между тем китайская императрица уже перестала поддерживать повстанцев. Иногда в беседах участвовали и другие члены делегации – военные и переводчики.
В полночь, когда «Азизийе» под полной луной на всех парах шел в направлении Александрии, доктор Нури заметил, что в кают-компании горит свет, отвел туда свою жену и показал ей висящую на стене карту империи – той, которую шесть столетий назад создавали далекие предки Пакизе-султан. Абдул-Хамид приказал изготовить эту карту через четыре года после восшествия на престол, весной 1880 года, после того как на Берлинском конгрессе ему с помощью англичан удалось вернуть часть земель, потерянных в войне с Россией. В той войне, начавшейся, едва Абдул-Хамид, которому тогда было тридцать четыре года, сел на трон, от Османской империи были отторгнуты обширные земли: Сербия, Черногория, Фессалия, Румыния, Болгария, Карс, Ардаган. Абдул-Хамид всем сердцем верил, что эти потери будут последними, что империя больше не лишится ни клочка земли, и, воодушевленный такими надеждами, повелел разослать экземпляры карты – поездами, пароходами, на лошадях и на верблюдах – по всем, даже самым дальним уголкам своего государства, чтобы она висела во всех казармах, управах и посольствах. Члены делегации многажды видели ее в самых разных городах и городках Османской империи, раскинувшейся от Дамаска до Янины, от Мосула до Салоник, от Стамбула до Хиджаза, и каждый раз с почтительным удивлением задумывались о том, до чего же велика их страна, а затем с грустью вспоминали, что империя-то, увы, на самом деле уменьшается, да все быстрее и быстрее.
Замечу, что тут Пакизе-султан вспомнился один слух, который ходил во дворце Йылдыз, и она поделилась им с мужем, а потом (в письме) и с сестрой. Будто бы Абдул-Хамид, очень любивший своего сына Селима, однажды, когда мальчику было лет десять-одиннадцать, без предупреждения зашел в его комнату и увидел, что шехзаде[26] рассматривает уменьшенную копию той самой, изготовленной по его, Абдул-Хамида, повелению карты. Султан очень обрадовался, но, подойдя поближе, заметил, что некоторые земли закрашены, как в детской книжке-раскраске, черным цветом. Присмотревшись внимательнее, он понял, что шехзаде закрасил земли, которые империя утратила (или формально не утратила, но без борьбы передала под управление врагов) за годы правления отца. И тогда Абдул-Хамид в одночасье возненавидел недостойного сына, который винит отца в том, что Османская империя уменьшается и исчезает. Далее Пакизе-султан, не питающая к дяде никаких добрых чувств, пишет, что ненависть султана разгорелась еще сильнее десять лет спустя, когда в шехзаде Селима влюбилась кузина гаремной наложницы, на которую Абдул-Хамид положил глаз.
