Чукотан - [22]
– Ты Совдепию зазря не ругай. В ней смысл тоже есть… У Бога-Жизни много смыслов на всякое дело припасено. А мы едва-едва один смысл – тот, что сверху, как чулочек, натянут, – понимаем. Да и жизнь, она везде есть. И почти везде одинакова. Давно по всему миру жизнь – копейка. Но только та жизнь копейку стоит, которая с данной от Бога судьбой не смогла себя совместить. Бог – это надрыв и озарение! В них-то он всегда присутствует. А люди многие озарение от себя гонят. Да и надрыв тоже гонят. Со-творением собственной жизни, по линиям судьбы предначертанной, не занимаются. Живут по ранжиру, без любви, на голом параграфе спят, едят и нужду справляют. Ты не такая. Судьба твоя, от Бога данная, с жизнью правильное совмещение имеет. Хотя, наверное, другие про тебя думают: идиётка! Америку покинула, в Совдепию приплыла… А я вот чую: в озарении жизнь оставшуюся проживешь… Ну а если возвращаться в Америку вздумаешь – не через Петропавловск. Дуй через Владик! Выкван Иваныч тебя проводит…
– Через Владик! – Елена от радости приподнялась и сразу рухнула на постель: рука и висок нестерпимо болели. Тут же лопнул в глазу какой-то сосуд и в бело-красном мигающем свете она увидела угол Суйфунской и Светланской, вспомнила смешную вывеску «Военно-офицерские вещи Дворкина» и здесь же, рядом с Первой классической гимназией города Владивостока, почти на ступенях ее, – молодого изысканного японца в траурном белоснежном костюме. Японец пел, выводя русские слова со всей ненавистью любви, на какую был способен. Пел чисто, звонко, как поют свою короткую песню громадные, желтовато-белые птицы-самоубийцы:
Там, где багррряное солнце встает,
Песню матрос на Амуррре поет…
Амур-река выливалась изо рта его бурно, страстно, а потом – широко, спокойно. С той же спокойной страстью японец выхватил из внутреннего кармана кривой нож, ударил себя меж застегнутых пуговиц, а потом повел глубоко вошедшим ножом наискосок по животу – вниз, вниз…
Молодой японец – не яростью, не ножом, а спокойной, где-то в уголках губ таившейся страстью – напомнил Выквана. Елена встряхнулась. Рука и бок жутко болели. Сквозь боль она улыбнулась скитнику:
– Вот за Владик тебе – особая моя благодарность…
– Помогу, помогу с Владиком, не сомневайся! Даже тела твоего взамен не потребую! А хотел потребовать, хотел воспользоваться.
– На, возьми. – Елена откинула одеяло из шкур, кожа над коленями засветилась атласисто. – Для любви никакой частички тела не жалко.
– Нету. Не надо мне. Перегорел. Иванычу оставь. Чувство у него к тебе имеется. Написал мне тут как-то в письме мудрый человек: «Истинная и деятельная любовь свидетельствует любящему о его божественном происхождении». Так что обрастай здоровьем, как зверь новой шкурой. Через три дня к тебе буду… А через четыре – вернется Выкван Иваныч. У него отпуск, слышь ты, кончается. Он тебя и сопроводит куда надо.
Недалеко, в зарослях карликовых кустов ольхи, крикнула белая куропатка. Крик ее, низкий, раздражающе-бабий, кликушеский, заставил Елену вздрогнуть.
Выкван-Чукотан приехал, как и обещал скитник, через четыре дня. Все эти дни за Еленой ухаживала немая якутянка. Накануне приезда Выквана якутянка исчезла. Скитник тоже не появился. Елена с Выкваном задержались в полудоме-полуяранге всего на четыре часа.
Не воображаемая, а предметная, осязаемая любовь сперва давалась туго. Выкван оробел, был замкнут, молчал, по временам стискивал зубы, почти плакал. Елена утешала, отогревала как могла. Наконец, рыкнув медведем, он обхватил и стиснул ее, как ребенок стискивает дивную, хрупкую красоту, еще не зная по-настоящему, что с ней делать, и, укусив плечо чуть пониже глубокого синеватого шрама, медленно и властно повел засветившуюся кожей красавицу по узкой, единственной тропке прерывистой плотской любви, возникающий меж телами так же странно и дико, как возникал перед первыми поселенцами рая над бездонным ущельем злобновато-веселый мир…
Снова пешком – Елена, накинув башлык, в летней кухлянке, сшитой из легких, почти прозрачных шкур, Выкван-Чукотан в синей фуфаечке и смешных шароварах, с морским биноклем на шее – двинулись они неведомо куда. Выходя, Ёлка-Ленка спросила:
– Мы во Владик?
– На Уэлен.
– Скитник сказал, во Владик.
– Нельзя туда. Рыжий твой шифровку в особый отдел уже послал: встретят как положено.
– А в Уэлене что?
– На лодке, в Америку. Перевезут тебя. Я с эскимосами договорился. И погранцы глаза закроют. Не утонешь – жива будешь. Ветер пока не злой.
– Что такое Уэлен? Где это?
– Уэлен – черная земля. Черные бугры, скалистый обрыв. И вода там черная. Хлюп-хлюп, все черней, черней!
– Не хочу в черную воду, я здесь, с тобой, останусь!
– Тут тебе сразу и конец. А даже если не конец? В рыбколхозе работать будешь? А в Америке – вспоминать меня сможешь…
– Не смогу я теперь без тебя… Черная земля, черная вода, Уэлен, Уэленище проклятый…
– Не проклятый. Жизнь возвращающий. Черная вода – хлюп-хлюп! Глядишь, жизнь к тебе и возвратится…
Зяблу́х
В конце марта 2017 года в Анадыре разыгрался страшный буран. Несколько не убранных вовремя машин стало тут же заваливать снегом. Укрывшиеся от бурана близ памятника первому ревкому Чукотки паренек с девчонкой услыхали вдруг странные звуки. Только что они, держась за руки, выпрыгнули из музея, где паренек показывал веселой подружке перстень-печатку и простреленную рубаху Августа Берзиня.
История музыкальной культуры России в рассказах о великих композиторах: Глинке, Мусоргском, Чайковском, Стравинском и других.Для старшего школьного возраста.Рекомендовано Министерством общего и профессионального образования РФ для дополнительного образования.Книги серии История России издательства «Белый город» признаны лучшими книгами 2000 года.
Российский подданный, авантюрист и прожектер Иван Тревога, задумавший основать на острове Борнео Офирское царство, по приказу Екатерины II помещен в Смирительный дом. Там он учит скворца человеческой речи. Вскоре Тревоге удается переправить птицу в Москву, к загадочной расселине времен, находящейся в знаменитом Голосовом овраге. В нем на долгие годы пропадали, а потом, через десятки и даже сотни лет, вновь появлялись как отдельные люди, так и целые воинские подразделения. Оберсекретарь Тайной экспедиции Степан Иванович Шешковский посылает поймать выкрикивающего дерзости скворца.
«Романчик» Бориса Евсеева – это история любви, история времени, история взросления души. Студент и студентка музыкального института – песчинки в мире советской несвободы и партийно-педагогического цинизма. Запрещенные книги и неподцензурные рукописи, отнятая навсегда скрипка героя и слезы стукачей и сексотов, Москва и чудесный Новороссийский край – вот оси и координаты этой вещи.«Романчик» вошел в длинный список номинантов на премию «Букер – Открытая Россия» 2005.
Это история о самом известном в мире российском композиторе, музыка которого отличается красочностью, романтичностью и необычайным мелодическим богатством. Книга предназначена для детей младшего и среднего школьного возраста.
Борис Евсеев — родился в 1951 г. в Херсоне. Учился в ГМПИ им. Гнесиных, на Высших литературных курсах. Автор поэтических книг “Сквозь восходящее пламя печали” (М., 1993), “Романс навыворот” (М., 1994) и “Шестикрыл” (Алма-Ата, 1995). Рассказы и повести печатались в журналах “Знамя”, “Континент”, “Москва”, “Согласие” и др. Живет в Подмосковье.
Сегодня, в 2017 году, спустя столетие после штурма Зимнего и Московского восстания, Октябрьская революция по-прежнему вызывает споры. Была ли она неизбежна? Почему один период в истории великой российской державы уступил место другому лишь через кровь Гражданской войны? Каково влияние Октября на ход мировой истории? В этом сборнике, как и в книге «Семнадцать о Семнадцатом», писатели рассказывают об Октябре и его эхе в Одессе и на Чукотке, в Париже и архангельской деревне, сто лет назад и в наши дни.
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.