Чукчи. Том I - [148]

Не менее характерный случай произошел при мне в районе Верхнего Анюя.

Чукча Umkuum полюбил жену другого чукчи, Ooqaj, жившего на соседнем стойбище. Молодая женщина отвергла его. Тем не менее он явился к ней в шатер в отсутствие ее мужа, схватил ее у входа в спальный полог и овладел ею. Все это произошло среди бела дня, на виду у всего стойбища. Обидчик пообещал женщине новую тюленью шкуру в виде возмещения, однако не исполнил своего обещания. Она пожаловалась своему мужу. Тот вызвал оскорбителя на состязание в борьбе. Но в результате борьбы оказалось, что у обоих противников силы были равные. Обиженный принадлежал к сильной семье. У него было семь братьев, взрослых и сильных. Вскоре после состязания Umkuun потерял четырех лучших оленей. Соседи насмехались над ним, говоря, что лучше было пожертвовать одной тюленьей шкурой, чем четырьмя оленями, потерю которых они считали карой за неисполненные обещания.

На одном из стойбищ в районе реки Анюя двое молодых чукоч поссорились из-за карт. Произошла борьба. Тот, который считал себя обиженным, повергнул своего противника на землю. Побежденный вскочил, схватил лежавший тут же большой кусок дерева, который был приготовлен для выделки полозьев к саням, и занес его над головой победителя, намереваясь ударить. Однако победивший успел схватить дерево за противоположный конец, выхватил его из рук нападавшего и отбросил в сторону. Затем, в свою очередь, возобновил нападение. Он пнул своего противника ногою в лицо, точь-в-точь так же, как описано в вышеприведенной сказке. Тот снова упал на землю. Все лицо его было в крови. Побежденный юноша принадлежал к сильной семье, у него было много дядьев и двоюродных братьев. Почти все они на следующий день явились на стойбище обидчика. Вытащив ножи, они угрожали перерезать сухожилия его ног, чтобы он больше не мог пинаться. Однако дело кончилось миром. Несколько дней спустя, когда поулеглись разгоревшиеся страсти противников, юноша, подвергшийся угрозам родственников побежденного, заявил, что он был прав, выхватив у него из рук дерево и ударив его. Он сам стал требовать возмещения за обиду, заключавшуюся в том, что на его стойбище было обнажено оружие. В конце концов он действительно получил kьtkaw («жесткое воздаяние», то есть выкуп, — см. стр. 184), состоявший из четырех штук оленьего «камуса» (шкура оленьих ног). Ценность выкупа была совершенно незначительная и имела только моральное значение.

Вскоре после моего первого посещения Анюйской ярмарки ко мне явились Ejgeli, Qituwgi и другие главари местных чукоч. Они приветствовали меня довольно церемонно, но на деле они желали выпить водки в виде ответа на приветствие и, конечно, получили ее. Их было пятеро или шестеро. Я удовлетворил их просьбу, однако вслед за ними стали являться новые посетители с просьбой о том же, так что мой запас вскоре истощился. Один из опоздавших, которому не хватило водки, настойчиво требовал угощения. В конце концов он так надоел мне, что я, потеряв терпение, попросил оставить меня в покое. Он отошел в сторону, недовольно ворча. Часа через два я стоял у ворот Анюйской крепости, беседуя с проходящими чукчами и делая обычные заметки в своей записной книжке. Неожиданно ко мне подошел сзади мой обойденный гость и ударил меня кулаком по руке, так что моя записная книжка полетела на землю. «Ах ты, такой сякой! — закричал он. — Ты приходишь сюда и все время болтаешь с людьми, записываешь их слова на бумагу и не можешь дать глотка водки человеку, приходящему в твой изобильный дом». Затем, отступив немного, он сорвал с себя кухлянку (меховой балахон), оставшись полуголым. Он требовал, чтобы и я сделал то же самое и вступил в борьбу с ним. «Я стою на своей собственной земле, — прибавил он, — и я могу разделаться с тобой, как захочу». Он был прав, так как даже в официальном порядке русская территория считалась только в ограде крепости, а все пространства за оградой считались чукотской землей. Каждый вечер чукоч выпроваживали из крепости и закрывали ворота, так что это различие было весьма ощутительно. Мальчик лет десяти подбежал к моему противнику и изо всех сил старался оттащить его в сторону. Это был его сын. Однако отец был тверд в своих намерениях. Ему было лет пятьдесят. Его звали Rьnto, он происходил от приморских чукоч. Телосложение у него было слабое, но характер он имел вспыльчивый и несдержанный. Результатом его несдержанности были два глубоких шрама у него на животе. У меня не было, однако, никакого желания вступить в борьбу. Но, с другой стороны, я не хотел допустить и мысли об открытом отступлении, несмотря на то, что мой противник находился на своей земле, а я — на своей. Затруднение разрешилось благодаря приходу одного из моих товарищей по ссылке. Это был человек сильный и смелый. Не обращая внимания на неприкосновенность территории, он бросился к Rьnto, схватил его за голову и поднял на воздух. Затем он отпустил его и спросил, улыбаясь: «Чего тебе надо?» Всем видом своим он выказывал самые мирные намерения. Rьnto ничего не сказал. Он только повернулся и пошел по направлению к своему дому. На следующий день он пришел в крепость и принес с собой искупительный подарок — олений язык моему другу, как человеку, превосходившему силой нас обоих, и кусок обыкновенного мяса — мне. «Вчера я был скверный, — сказал он, — прими этот kьtkaw. Таков обычай. И дай мне мой глоток водки». Это было так лукаво, что мой друг был совершенно очарован и настоял, чтобы желание Rьnto было исполнено.