Чудище Хоклайнов - [16]
– Слава богу, – сказал он.
Слово «бог» едва не потерялось у него в горле. Прозвучало оно так, словно кто-то уселся в старое кресло.
Дверь
Дверь в подвал была тяжелой и железной, с двумя засовами. Мисс Хоклайн их отодвинула.
Кроме того, на двери висел крупный замок. Очень внушительный. Напоминал маленький банк. Из кармана платья мисс Хоклайн достала огромный ключ. Вставила его в замок, начала поворачивать, и тут позади них вдруг что-то громоподобно рухнуло.
Все вздрогнули и обернулись: там на полу растянулся великан дворецкий, свыше семи футов и трехсот фунтов. В холле он выглядел, как вытащенная на сушу лодка.
Мисс Хоклайн побежала к нему через весь холл. Другая мисс Хоклайн следовала за нею тенью. Обе они опустились на колени у дворецкого-великана.
Грир с Камероном стояли, понурив головы. Они-то знали, что дворецкий уже умер, хотя две мисс Хоклайн по-прежнему искали в его теле жизнь. А когда обнаружили, что умер, обе тоже встали. Ни слезинки не проронив, хотя обе любили мистера Моргана, как родного дядюшку.
Грир держал в руке фонарь, на плечо у него было закинуто ружье, а за пояс заткнут большой пистолет. Камерон держал в руках помповое ружье 12-го калибра с отпиленным стволом. Великан-дворецкий лежал мертвым на полу. Две мисс Хоклайн стояли молча, совершенно сдержанно и такие нереально прекрасные, что глаз не отвести.
– Ну, что будем делать, юные леди? – спросил Камерон. – Убивать чудище или хоронить дворецкого?
Выход в Танатопсис
– А вы знаете, чего мне по-настоящему хочется? – спросила мисс Хоклайн.
– Чего? – спросил Камерон.
– Мне бы хотелось поебаться.
Камерон посмотрел на лежащего великана-дворецкого, затем – на мисс Хоклайн.
– Мне бы тоже хотелось поебаться, – сказала сестре другая мисс Хоклайн. – Я об этом думаю весь последний час. Поебаться было бы очень славно.
Грир с Камероном стояли, держа в руках ружья, а великан дворецкий лежал один, позабытый со своей смертью.
Грир глубоко вздохнул. Какого черта? Не одно – так другое, какая разница.
– Главное – в первую очередь, – сказал Камерон. – Давайте вытащим тело из холла. Куда вы хотите его положить?
– Хороший вопрос, – ответила мисс Хоклайн. – Можно отнести в его комнату или положить в парадной гостиной. Мне сейчас не хочется его хоронить, потому что сначала мне хочется поебаться. Мне очень, очень хочется поебаться. В такой момент – и мертвый дворецкий на руках.
Она чуть ли не злилась на дворецкого-великана за то, что для смерти он выбрал это время и это место. Лежа на полу холла, он вызывал трепет.
– Черт, думать еще и об этом – чересчур, – сказала другая мисс Хоклайн. – Давайте пока оставим его тут и займемся поебкой.
– Что ж, вам не придется волноваться, что он куда-нибудь убежит, – сказал Камерон.
Поэтому они оставили старого великана-дворецкого лежать мертвым на полу холла и отправились ебаться, прихватив с собой «краг» 30:40, помповый обрез, револьвер 38-го калибра и автоматический пистолет.
Выход в Танатопсис № 2
Грир, занимаясь любовью с мисс Хоклайн, не переставая думал о Волшебном Дитя. Тело у мисс Хоклайн было точно таким же, как у той, – по внешнему виду и восхитительным движениям.
Любовью они занимались в красивой спальне наверху. Среди множества прекрасных женских штучек, Гриру не знакомых. С этой комнатой не так было одно – холод. Там было очень холодно из-за ледовых пещер под домом.
Грир и мисс Хоклайн занимались любовью под множеством одеял на невероятно изукрашенной латунной кровати. Страсть не дала им времени развести в камине огонь.
Занимаясь любовью, Грир задавался вопросом, не Волшебное ли Дитя мисс Хоклайн. В какой-то миг он едва не произнес имя Волшебного Дитя, чтобы посмотреть, как она отзовется, но затем решил, что лучше не стоит, ибо знал, что Волшебное Дитя умерла и без разницы, в какой из мисс Хоклайн она похоронена.
Послелюбовный разговор
Дозанимавшись любовью, мисс Хоклайн нежно умостилась с ним рядом и сказала:
– Вам не кажется странным, что мы здесь занимаемся любовью, а дворецкий лежит в холле мертвый и мы ничего еще с этим не сделали?
– Да, странновато, – ответил Грир.
– Интересно, почему мы никак не распорядились его телом. Знаете, мы с сестрой ведь очень тепло относимся к мистеру Моргану. Последние несколько минут я тут лежу и думаю, почему мы с ним ничего внизу не сделали. Ведь это не очень любезно – бежать ебаться, пока ваш фамильный дворецкий, которого вы любите, как родного дядюшку, лежит мертвый в холле вашего дома. Должно быть, это весьма своеобразная реакция.
– Вы правы, – ответил Грир. – Такая она и есть.
Зеркальный разговор
В спальне чуть дальше по коридору имел место похожий разговор – между мисс Хоклайн и Камероном. Они только что закончили заниматься довольно рьяной любовью, причем у Камерона не проскользнуло ни единой мысли о том, Волшебное Дитя эта женщина или нет. Он получал большое удовольствие от их совместной ебли и не позволял никакому мыслительному процессу омрачать наслаждение. Ум свой он использовал для дел поважнее: например, счета.
– Наверное, придется что-то сделать с вашим дворецким, – сказал Камерон.
– Правильно, – ответила мисс Хоклайн. – Я совершенно о нем забыла. Он лежит мертвый в холле. Свалился замертво, и мы оставили его там ради того, чтобы подняться сюда и предаться поебке. Совсем выскочило из головы. Наш дворецкий умер. Он там лежит мертвый. Интересно, почему мы ничего не сделали с телом.
«Ловля Форели в Америке» — роман, принесший Бротигану популярность. Сатира, пастораль и сюрреалистическая образность легко и естественно сочетаются в нем, создавая неповторимую картину Америки. В нем нет четкого сюжета, как это свойственно Бротигану, зато полно колоритных сценок, виртуозной работы со словом, смешных зарисовок, фирменного абсурдного взгляда на жизнь, логики «верх ногами», трогательной специфической наивности и образов, создающих уникальную американскую панораму. Это некий калейдоскоп, который предлагается потрясти и рассмотреть. Книга проглатывается легко, на одном дыхании — и на отдыхе, и в деловой поездке, и в транспорте, и перед сном.
Уморительная, грустная, сумасшедшая книга о приключениях частного детектива, который однажды ночью оказывается на кладбище Сан-Франциско в окружении четырех негров, до зубов вооруженных бритвами; чья постоянно бранящаяся мамаша обвиняет его в том, что четырех лет от роду он укокошил собственного отца каучуковым мячиком; и в чьем холодильнике в качестве суперприза расположился труп.На норвежский язык «Грезы о Вавилоне» переводил Эрленд Лу.
Впервые на русском языке роман одного из главных героев контркультуры 1960-1970-х годов. Первая книга издательского проекта "Скрытое золото XX века", цель которого - заполнить хотя бы некоторые из важных белых пятен, зияющих на русской карте мировой литературы. Книжный проект "Скрытое золото" начинается с никогда прежде не издававшейся на русском языке книги Ричарда Бротигана "Уиллард и его кегельбанные призы" в переводе Александра Гузмана. Бротиган не похож ни на кого, как и его книги, недаром их называют "романы-бротиганы".
«Ловля Форели в Америке» — роман, принесший Бротигану популярность. Сатира, пастораль и сюрреалистическая образность легко и естественно сочетаются в нем, создавая неповторимую картину Америки.
Сбивчивая хронология одной смертельной ошибки. Как часто мы упрекаем себя, переигрываем в голове ситуацию, "а вот если бы я сделал то, а не это, все бы было иначе". Вся жизнь главного героя сводится к фразе "если бы я купил гамбургер" - она крутится у него в мыслях на протяжении 30 лет, днем и ночью, без перерыва на обед. Странный мальчик, с детства помещенный в условия наблюдения за смертью, после роковой, ненароком допущенной оплошности будет обвинять во всем себя. Дикая тяга к подсматриванию за похоронами из-под отдернутой занавески, болезненная дружба с дочкой похоронщика - девочкой с холодными руками и отчаянные рассуждения о том, что если он будет делать вид, что не боится ее пальцев, то она придет к нему на похороны и он не будет одинок - все это лишь точка отсчета для финального кадра, после которого время остановится. Бротиган пишет ласково, будто гладя по голове всех своих неординарных персонажей, опустившихся на дно.
Виктор Николаевич Харченко родился в Ставропольском крае. Детство провел на Сахалине. Окончил Московский государственный педагогический институт имени Ленина. Работал учителем, журналистом, возглавлял общество книголюбов. Рассказы печатались в журналах: «Сельская молодежь», «Крестьянка», «Аврора», «Нева» и других. «На реке черемуховых облаков» — первая книга Виктора Харченко.
На пути к мечте герой преодолевает пять континентов: обучается в джунглях, выживает в Африке, влюбляется в Бразилии. И повсюду его преследует пугающий демон. Книга написана в традициях магического реализма, ломая ощущение времени. Эта история вдохновляет на приключения и побуждает верить в себя.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.
Вторая часть романа "Мне бы в небо" посвящена возвращению домой. Аврора, после встречи с людьми, живущими на берегу моря и занявшими в её сердце особенный уголок, возвращается туда, где "не видно звёзд", в большой город В.. Там главную героиню ждёт горячо и преданно любящий её Гай, работа в издательстве, недописанная книга. Аврора не без труда вливается в свою прежнюю жизнь, но временами отдаётся воспоминаниям о шуме морских волн и о тех чувствах, которые она испытала рядом с Францем... В эти моменты она даже представить не может, насколько близка их следующая встреча.
Каково быть дочкой самой богатой женщины в Чикаго 80-х, с детской открытостью расскажет Беттина. Шикарные вечеринки, брендовые платья и сомнительные методы воспитания – у ее взбалмошной матери имелись свои представления о том, чему учить дочь. А Беттина готова была осуществить любую материнскую идею (даже сняться голой на рождественской открытке), только бы заслужить ее любовь.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.