Чудеса в решете, или Веселые и невеселые побасенки из века минувшего - [102]

Многочасовой разговор вертелся по кругу. Десять метров… Зато полы паркетные. Десять метров, но полы дощатые, крашеные…

В конце концов, я догадалась и компенсировала Леше потерю паркета, отдав ему все деньги, которые у меня тогда были… И Леша согласился на обмен.

Осталось только ехать в контору, которая, по-моему, называлась Бюро обмена, и завершить замечательную сделку!

Но тут надо объяснить, что с Бюро обмена все обстояло не так-то просто. Эти бюро были в каждом районе города, однако они вовсе не торопились заключать обменные операции — тянули время и как могли препятствовали обменам. Действовали по излюбленной советской чиновничьей формуле: «как бы чего не вышло» — в смысле, не вышло бы чего-нибудь противозаконного и не выяснилось бы, что за обменом скрывается сделка купли-продажи.

Тут нам на помощь пришел муж моей приятельницы Раи Кузьминской — Миша Бас. Он был строителем божьей милостью, построил стадион «Лужники» и город-спутник Зеленоград. А главное, был правой рукой тогдашнего градоначальника Промыслова. Но при всем при том и при всех своих Ленинских премиях и прочих наградах и регалиях Миша был человеком очень добрым, очень порядочным и без памяти влюбленным в свою красивую, энергичную, молодую по сравнению с ним (для них обоих это был второй брак — Миша был вдовец) жену Раю, мою подругу.

Мишу, естественно, знало и уважало начальство во всех московских районах, и он мог позвонить председателю любого райисполкома, дабы тот поговорил со своим Бюро обмена, чтобы оно не чинило нам никаких препятствий. Так он, видимо, и поступил, после чего отправил меня в одно их этих бюро, предварительно сказав, чтобы я его не позорила — никаких взяток не давала. Это была его вторая просьба. Первая заключалась в том, чтобы я не морочила ему голову, не объясняла бы, куда именно после нашего обмена его участники разъедутся…

Итак, все в полном порядке: Бюро обмена приняло документы, рассмотрело их без всякой волокиты и наложило на них свою резолюцию «Обмен разрешен». Я готовлюсь ехать в бюро, чтобы присутствовать при торжественном моменте завершения сделки вместе со всеми участниками этой сложной операции.

Но тут вдруг у меня на Дм. Ульянова раздается телефонный звонок. Звонит Катя, сообщает, что киномеханик Лиля уперлась, не желает меняться. И я, разъяренная, кидаюсь к Кате на помощь — мчусь в дом на Ленинском-Ломоносовском.

Прибыв на место происшествия, хватаю Лилю и давай ее трясти — что называется, применяю грубую физическую силу. Трясу и кричу, что я ее — курву вышлю из Москвы к чертовой матери, что она, Лиля, — проститутка, а проституция в СССР карается законом.

Некоторые основания для этих воплей у меня были.

Дело в том, что среди прочих учреждений в доме на Ленинском-Ломоносовском, а именно — гигантского магазина «Сыр», загадочной конторы под названием «Мирный атом» и т. д., располагалось и кафе «Луна». Довольно-таки злачное место. И Катя из разговоров с жильцами из их с Аликом будущей квартиры узнала, что Лиля была завсегдатаем «Луны» и что некоторые постоянные посетители этого кафе стали как бы ее клиентами. И что эти «клиенты» были как бы иностранцами — гражданами разных довольно-таки экзотических стран.

Ларчик открывался просто. «Луна» помещалась сравнительно недалеко от Университета им. Патриса Лумумбы, готовившего кадры для стран Африки.

В конце концов, мои угрозы на Лилю подействовали, а может, ей просто надоело упираться и она поняла, что отдельная квартира лучше, чем комната в коммуналке… Как бы то ни было, Катя усадила зареванную Лилю в такси, села сама, а за ней и я. После чего мы втроем покатили в Бюро обмена, которое было где-то на окраине, в доме на пустыре, но не далеко от станции метро.

Все работники этого бюро сидели за своими письменными столами, положив рядом с собой дефицит — роман Ремарка «Жизнь взаймы» в моем переводе. Эту книгу плюс коробки шоколадных конфет я завезла накануне.

Заведующая бюро заверила меня, что документы подготовлены, надо только, чтобы участники обмена поставили свои подписи.

Участники обмена: Леша, мать воров, а теперь и Лиля с Катей тоже были в сборе. Явилась также и милая женщина с Бутырского хутора и привезла свою «умирающую мать». Эта старуха при ближайшем рассмотрении, оказалась довольно противной, все время ворчала, говорила, что устала ждать. Она была, по ее словам, деревенская, но почему-то по фамилии Рабинович.

Чего же мы ждали?

Мы ждали… Алика.

Время встречи — она была назначена после обеденного перерыва — неумолимо приближалось к концу. День был предпраздничный, и бюро работало, кажется, до четырех часов.

Умирающая деревенская старуха по фамилии Рабинович перестала ворчать и на повышенных тонах объявила, что больше никогда в эту дыру на край света не поедет, умрет и ее комната достанется чужому человеку — наверняка негодяю, и за это мы все будем гореть в аду.

Начальница бюро все более нервно поглядывала на часы. Катя, которая продолжала караулить Лилю, бросала на меня красноречивые взгляды: мол, надо как-то заставить их подождать. Но как?

Сотрудницы Бюро уже попрятали «Жизнь взаймы» в авоськи и порывались идти к вешалке за своей верхней одеждой.