Эту историю поведала мне замечательная женщина и прекрасная актриса Лена К. Понятно, что в моем пересказе история очень многое теряет. Теряет уже потому, что я начисто лишена артистического дарования: не могу воспроизвести ни интонаций, ни мимики, ни жестов, которые были в рассказе моей дорогой подруги. Все равно. Попробую донести хотя бы фабулу рассказа.
1975 год. Москва. Советская власть уже в смягченном, брежневском, варианте. Но многое все еще неизменно, в частности — праздники.
Заметим, у советских людей их было до обидного мало — как мы говорили тогда, кот наплакал. Больших праздников два — ну, скажем, два с половиной. Один большой — 7 ноября, День Великой Октябрьской революции. Второй, 1 мая — кажется, День солидарности трудящихся всего мира или что-то вроде того. И еще половина большого праздника — 8 марта, Женский день. И, хотя в этот день все работали, праздник справлялся очень торжественно — а по-моему, был особенно суматошный и дурацкий. В тот праздник мужчинам следовало дарить подарки всем знакомым женщинам. В условиях постоянного дефицита это было необычайно трудно, особенно холостякам. Женатым помогали, естественно, жены. Сослуживицам дарили шоколадки или несчастные мимозы, ибо других цветов в марте не бывало. А вот с начальницами приходилось поломать голову.
Однако тут я отклонилась от основной темы. Итак, праздников было мало — то есть я имею в виду больших всенародных государственных праздников. И вот, в канун одного из них, а именно — Первого мая, Лена и еще несколько актеров театра «Современник» репетировали «Двенадцатую ночь» Шекспира. Репетиции вел английский режиссер Питер Джеймс, который и у себя на родине, в Англии, ставил Шекспира. Ставил без всяких завиральных идей и вывертов. Но все равно, уже самый факт привлечения английского режиссера для постановки на русской сцене был для СССР чем-то небывало прогрессивным, почти потрясением основ. Но это a prоpos…
Итак, молодые актеры репетируют Шекспира. А время идет и идет. Уже очень поздно, почти ночь. А назавтра им опять собираться в театре для новой репетиции.
И тут Лена предлагает актерам не разъезжаться по домам, в разные концы Москвы, а отправиться к ней, переночевать в ее маленькой квартирке, которая находится недалеко от театра. И режиссеру тоже советует не ехать в гостиницу, а вместе со всеми отправиться к ней. Так и поступили. И Лена всех уложила спать хотя бы на несколько часиков. Актерам расстелила огромный ковер прямо в холле, набросала подушек, и они улеглись не раздеваясь. Режиссера положила в маленькой комнатке-кабинете. А сама сразу заснула у себя в спальне.
Но прошло всего несколько часов, как вдруг в дверь к ней постучал напуганный режиссер-англичанин.
— Лена, вставай скорее. На улице что-то происходит… Там кричат… Кого-то зовут…. Шум страшный. Что-то случилось. Пожар! Война! Землетрясение!
Надо сказать, что квартира Лены была в доме на шумной Садовой, недалеко от метро, но все окна выходили во двор, кроме одного в кабинетике, который находился в торце здания. А главное, напомним, что дело происходило в канун большого советского праздника 1 мая…
Войдя в кабинетик и приоткрыв окно, хозяйка квартиры сразу все поняла: трудящиеся собирались на демонстрацию.
И тут я попытаюсь воспроизвести ее диалог с ничего не понимавшим Питером Джеймсом.
— Они все время кричат «Клара Цеткин». Кто этот Клара Цеткин?
— Это женщина, немка, друг Ленина.
— Немка? Друг Ленина? Друг Ленина — немец? Немка? И она еще жива? Сколько же ей лет?
— Давно умерла, по-моему.
— Давно умерла? Они вызывают дух Цеткин? Ночью? Но почему так громко, ведь все спят? И почему целой толпой? И на середине улицы?
— Да нет же, они вызывают не дух. Это фабрика Клары Цеткин. Тут за домом такой район, фабричный, называется Сыромятники.
— У Цеткин фабрика? Она друг Ленина — капиталистка из Сыромятники? Не понимаю, совсем не понимаю…
— Я же говорю, тут фабричный район и фабрика имени Клары Цеткин. Коммунистки, друга Ленина.
— Совсем не понимаю. Она, Цеткин, имеет фабрику в фабричном районе? Но почему ее поднимают среди ночи с постели? Ах, да! Она давно умерла. И они вызывают ее, как дух отца Гамлета… Короля?
