Чудеса в решете, или Веселые и невеселые побасенки из века минувшего - [101]

Словом, без обмена Алику и его семье было не обойтись. Но понятно также, что для обмена, кроме Диминой, необходима была еще одна жилплощадь. Волей-неволей придется пожертвовать нашими с Д. Е. четырехкомнатными апартаментами — и только после этого попытаться соединить Катину «двушку» с новой квартирой, выделенной Алику. Таким образом, операция «Обмен» была сразу задумана, как двухступенчатая.

Уже первая ступень оказалась почти непреодолимой. Обмен стал возможен только благодаря тому, что в него включился председатель нашего академического кооператива Л. — которому в результате и досталась наша четырехкомнатная квартира. Только он сумел преодолеть все бюрократические препоны и дурацкие нормы, которые мешали операции «Обмен».

Коротко о «нормах»: человеку в СССР полагалось иметь не больше восьми квадратных метров жилплощади. А мы с Д. Е. вдвоем после обмена въехали в трехкомнатную квартиру, где было более восьмидесяти метров.

Правда, Д. Е. как доктору наук полагался больший метраж, а я как член Союза писателей тоже имела право на дополнительные двадцать метров.

Семье самого Л., состоявшей из трех человек: то есть Л., его, жены и дочери, тоже никак нельзя было занять нашу стометровую, четырехкомнатную квартиру. Но в СССР многие люди как-то приспособились преодолевать дурацкие законы и предписания. Л. сразу же занял нашу квартиру.

Ну а мне надо было для обмена получить однокомнатную квартиру.

Л. уладил и это, выделив ее из нашей четырехкомнатной. Оказалось, что у нас в кооперативе есть несколько однокомнатных квартир. И вот одну из них он предложил даме — доктору наук, которая давно просила переселить ее в «двушку». Выяснилось, что у нас в доме есть незаселенные «однушки» и «двушки». В одну такую «двушку» он заселил из однокомнатной квартиры даму — доктора наук, а Алика вселил в ее однокомнатную.

«Двушка» эта могла достаться и Алику. Но я струсила, побоялась, что власти спросят, почему какому-то художнику не члену всемогущего МОСХа выпала такая честь.

После первой победы прошло несколько месяцев. Я изучила множество справочников по обмену, объехала несколько квартир, которые предлагались этими справочниками. Все тщетно. Как вдруг Алик с Катей прочли на уличном столбе возле нашего дома многообещающее объявление (клеить их строго запрещалось). В нем говорилось, что жильцы трехкомнатной квартиры на углу Ленинского и Ломоносовского проспектов хотят разъехаться. Алик с Катей осмотрели эту квартиру и сообщили, что она их устраивает по всем параметрам. Дом прекрасный, новый, послевоенный. В квартире три комнаты, все изолированные. В двух комнатах по два окна — так что одну из них можно будет перегородить. Окна одной или даже двух комнат выходят не на шумные улицы-проспекты, а в тихий проулок. Метро совсем рядом.

Что касается меня, то я просто возликовала: ведь квартира на Ленинском-Ломоносовском была совсем близко от нашего дома. Так что я могу чуть ли не каждый день видеться с ненаглядным внуком Данечкой. (Подозреваю, что для Кати с Аликом это обстоятельство было как раз минусом квартиры, но высказываться на эту тему они до поры до времени воздерживались!)

Однако скоро выяснилось, что для предполагаемого обмена квартиры на углу Ленинского с Ломоносовским существует препятствие. Разъехаться в той квартире хотели три жильца, а у нас были всего две полноценные жилплощади. В смежные комнаты бывшей Диминой квартиры двое жильцов не поедут.

Но и на сей раз все обошлось. Нашлась женщина, которая хотела съехаться со своей старухой-матерью. И ей как раз нужна была двухкомнатная квартира со смежными комнатами, чтобы, когда старушка умрет, к ней не смогли бы подселить постороннего человека.

У той милой женщины была однокомнатная квартира на Бутырском хуторе, а у ее мамаши комната, кажется, в районе Лужников.

Словом, все сошлось. Оставалось только оформить этот сложный обмен как можно скорее. Женщина с Бутырского хутора напоминала, что дни ее старухи-матери сочтены, а Катя и я боялись, что жильцы вожделенной квартиры на углу Ленинского и Ломоносовского вообще раздумают меняться или найдут какой-нибудь другой вариант.

Что собой представляли эти жильцы?

Одна из больших комнат принадлежала фабричной работнице средних лет. Как выяснилось, у нее были два взрослых сына — оба уголовники, отбывавшие срок, то есть находившиеся за решеткой. Этой женщине была предназначена «однушка» доктора наук в нашем доме.

Вторую большую комнату занимала бойкая девица по имени Лиля. Она была киномехаником, и ее мы намеревались поселить в отдельной квартире на Бутырском хуторе.

В небольшой комнате жил рабочий парень Леша. Леше мы хотели отдать комнату старухи-матери в районе Лужников.

Первым взбрыкнул Леша. Пришел к нам домой и объявил, что не намерен никуда переезжать: отдельную квартиру я ему не могу предоставить, а комната в квартире на углу Ленинского и Ломоносовского его вполне устраивает. Я его долго увещевала: ведь новая жилплощадь в районе Лужников чуть ли не на десять метров больше старой. Леша возражал: мол, в его старой комнате полы паркетные, а в комнате в Лужниках — дощатые, крашеные.