Чудес никто не отменял - [17]

— На этот раз? — удивленно спросила Шура, — у вас абонемент?

Иван махнул рукой.

— Долгая история.

Как только врач вышел, уверенно добавил:

— Но она уже завершилась.

— И отключаться больше не будете?

Иван улыбнулся, отрицательно помотал головой и пригладил всклокоченные волосы ладонями:

— Как я выгляжу?

Шура оценивающе посмотрела на него. Недовольно поморщилась.

— Пойдет.

— Зови, — сказал Иван, удобнее усаживаясь на кровати.

Шура направилась к двери, но не прошла и половину пути, как услышала:

— Александра!

— Уже передумали? — повернулась она.

Иван посмотрел на нее так, будто хотел сказать — «я тебя раскусил».

— А ведь ты мой ангел-хранитель.

Шура удивленно приподняла брови.

— Мой младший брат с вами бы не согласился. Да и ангелы в кадрах не работают.

— Уверяю тебя, они даже машины водят, — убежденно сказал Иван.

Шура некоторое время сочувственно смотрела на начальника.

— У вас точно все в порядке?

— Ну не хочешь быть ангелом, будешь путеводной звездой.

— Мне кажется, что все мы для кого-то путеводные звезды.

— Какая же ты сегодня не романтическая, — махнул рукой Иван, — зови Варю.

Философия на крыше

Человек открыл дверь чердака, вышел на крышу и огляделся. Каждое ясное утро он поднимается сюда и всякий раз видит грязного кота неопределенного цвета, спящего на пустых ящиках, в беспорядке нагроможденных друг на друга. Картина эта никогда не меняется, если только небо не затянуто серыми тучами. В пасмурную погоду здесь не бывает ни одного, ни второго. И если с котом все более-менее понятно, то что тут делает человек, не знает никто, кроме него самого. Иногда эту картину дополняет еще один кот, черный, как безлунная ночь. Сытый, пушистый и ухоженный. Вот и сейчас он околачивался возле ящиков, безуспешно пытаясь разговорить спящего товарища.

— Встава-а-а-ай, вста-а-а-ай!

Человек тихо, чтобы не мешать, подошел к краю крыши, положил руки на оградительный бордюр и принялся смотреть на горизонт, где край неба окрасился красивым розовым цветом. Взгляд мечтательный и сосредоточенный, будто ждет чего-то.

— Опять приперся, — беззлобно констатировал черный кот.

— Вы что-то сказали? — повернулся к нему человек.

— Нет-нет, не отвлекайтесь.

Человек кивнул и вернулся к своему делу. Кот еще некоторое время потолкал своего друга, но поняв всю бессмысленность занятия, заинтересовался человеком.

— Простите, что отвлекаю вас от медитации, — обратился он, — но что вы, все-таки, делаете?

— Жду рассвета, — коротко ответил человек.

— Это понятно, — кот внимательно посмотрел в сторону розовеющего неба, — а зачем?

— Есть поверье, что с человека, встретившего восход солнца, снимается грех.

— Один грех? — уточнил кот.

— Говорят — один, — кивнул человек.

— А кто говорит?

— Люди говорят.

— Они это вам лично сказали?

— Нет, — человек рассмеялся, — услышал где-то давно, по телевизору, наверное.

— Понятно. А на котов это распространяется?

Человек не знал ответа, но уверенно кивнул головой:

— Думаю, да.

Кот некоторое время молчал, переводя взгляд с человека на небо, и обратно. Думал, анализировал, делал выводы. И судя по блеску в глазах, у него родилась мысль.

— А вот у меня есть друг, — начал он, — тоже кот. Так вот, он любит смотреть на закаты.

— Интересно, — кивнул человек.

— Вот хлебом его не корми, дай на закат посмотреть.

— Понятно.

— Вот, просто до жути обожает это, — он попытался изменить голос, — «умиротворение, граничащее с блаженством».

— Наверно, это очень хорошее дело, — предположил человек.

— Раньше я тоже так думал, — задумчиво произнес кот, — а вот теперь не уверен.

— Почему? — удивился человек.

— Сейчас выясним, — кот набрал побольше воздуха в легкие и заорал, — Бормыш!

— Заткнись! — донеслось с соседней крыши.

— Сам заткнись! — отозвался кот.

— Бормыш, это имя? — спросил человек.

— Да, хозяин у него рыболов, знаете ли, — он постучал лапой по горлу, — любит «это дело».

— Рыбалку? — человек улыбнулся и подмигнул коту.

— Рыбалку в сорокаградусный мороз, — кот подмигнул в ответ, — вот и учудил.

— Хорошо, что он рыбу ловит не на опарыша.

— Опарыш! — закатился кот, — Это вы верно заметили. Бормыш еще легко отделался.

И успокоившись, добавил:

— Хотя у меня хозяева тоже умом не блещут. Меня, например, зовут Одик, уменьшительное от «одуванчик».

— Для одуванчика вы слишком черный, — заметил человек.

— Вот и я о том же, — горячо ответил Одик и пояснил, — это потому, что я очень сильно линяю. Шерсть разлетается по всей квартире, как семена одуванчика. Поэтому меня часто отправляют на улицу. Уж я просил хозяев назвать меня Председателем, но они ни в какую. Смеются только, паразиты. Мне и так неудобно, а они… А Председатель, хорошее имя, вы не находите?

— Не знаю. Трудно представить кота с таким именем, — признался человек, — вот, Бегемот, вас бы больше подошло.

— Ах, этот, — задумался кот, — легенда нашего кошачьего мира. Не думаю, что на этой планете смогут ужиться два Бегемота. Мурзики, те могут. А уважающий себя кот должен иметь индивидуальное имя.

— Уж извините.

— Да ладно, — грустно махнул лапой Одик, — зато честно. Это все равно, что человека назвать… А вас как, позвольте спросить?

— А меня Рудольф.

— Рудольф, Рудольф, — попробовал Одик это имя на слух, потом удовлетворительно кивнул, — звучит.