Что за рыбка в вашем ухе? - [12]

Когда вы говорите «воровством богатства не наживешь» подростку, который пытался стащить с прилавка компакт-диск, не имеет значения, верите вы в это или нет. Вы просто пытаетесь с помощью этого клише побудить юное существо следовать восьмой заповеди.

Точно так же учитель, поймавший учеников за чтением повести Камю «Посторонний» на английском, хотя им было задано прочесть ее по-французски, может сделать им выговор, заявив авторитетным тоном: «Перевод не заменяет оригинала!» Ученики знают, что это неправда, потому что их как раз на такой замене и поймали. Но они понимают, что этой избитой фразой учитель хотел сказать нечто иное — и действительно верное: только чтение на французском поможет им совершенствоваться в иностранном языке. Учитель просто хотел заставить их потрудиться, а вовсе не излагал свои взгляды на вопрос соответствия оригинала и перевода.

Ученики в конце концов завершают учебу, поступают на работу, и некоторые становятся литературными критиками. Рецензируя иностранное произведение, переведенное на английский, и не зная, что написать, они могут повторить услышанное в школе предупреждение. Однако, как и многие другие высказывания, смысл утверждения «перевод не заменяет оригинала» существенно меняется при изменении контекста.

В новом контексте оно означает, что рецензент обладает достаточными познаниями об оригинале, чтобы утверждать, что перевод не может его заменить. Независимо от того, читал ли рецензент оригинал, утверждением, что перевод его не заменяет, он берет на себя определенную ответственность.

Такое употребление этого утверждения явно влияет на значение слова заменять. Если я, к примеру, скажу: «растворимый кофе не заменяет эспрессо из свежеобжаренных зерен», я буду не прав, потому что растворимый кофе предназначен именно для того, чтобы заменять кофе, приготовленный более сложным способом, и в то же время прав, если считать, что заменяет означает «такой же», «так же хорош» или «равноценен». Ясно, что растворимый кофе не такой же, как эспрессо; многие полагают, что он хуже эспрессо; а поскольку предпочтения в отношении кофе — вопрос вкуса, то это распространенное мнение дает основание считать, что растворимый кофе не равноценен эспрессо. Про кофе мы часто делаем подобные очевидные утверждения. А вот с переводом все не так просто.

Утверждая, что перевод не заменяет оригинала, вы подразумеваете, что у вас есть возможность ознакомиться с оригиналом и оценить его, сравнив с переводом. Иначе вы попросту не смогли бы этого утверждать. Как неспособность различить два вида кофе не позволит вам их сравнивать, так и способность сравнить перевод и оригинал — необходимое условие, чтобы иметь право утверждать, что они различны, неравноценны, что один лучше другого.

На практике, чтобы понять, не переводной ли текст мы читаем, мы ищем в книге уведомление об авторских правах или смотрим на подпись под статьей. Может ли читатель отличить оригинал от перевода без этих подсказок, на основании только собственных языковых и литературных ощущений? Наверняка нет. Многие писатели выдавали оригиналы за переводы, а переводы — за оригиналы, и их обман не раскрывался неделями, месяцами, годами, а то и столетиями.

«Фингал, древняя эпическая поэма в шести книгах» была опубликована в 1762 году и имела огромный успех. Десятки лет ее рассматривали как драгоценное свидетельство древней культуры аборигенов северо-западного края Европы. Подлинно народной поэзией «гэльского барда» восхищались такие выдающиеся деятели, как Наполеон, и такие ученые мужи, как немецкий философ Иоганн Готфрид Гердер. Однако они ошибались. Легенду об Оссиане сложили вовсе не древние кельты. Она была написана на английском второстепенным поэтом по имени Джеймс Макферсон.

Гораций Уолпол продержался не так долго. В предисловии к первому изданию «Замка Отранто» (1764) он утверждал, что его роман — всего лишь перевод итальянского произведения, впервые опубликованного в 1529 году, и обещал обнародовать оригинал, если перевод будет иметь успех. И успех был! Книга стала бестселлером и породила новый жанр, названный готическим романом. Потребовалось второе издание — и автору пришлось испить чашу унижения. Предъявить итальянский оригинал он не смог, потому что никакого оригинала не было. Он тоже написал свой «перевод» по-английски.

История самых разных литератур знает и более грандиозные обманы. «Письма португальской монахини» были впервые опубликованы на французском в 1669 году как якобы переводные, хотя оригинал так и не был представлен. Эта изысканная духовная проза триста лет очаровывала читателей и была переведена с французского на множество языков; так, на немецкий ее перевел поэт Райнер Мария Рильке, который даже не подозревал, что стал жертвой обмана. На самом же деле письма были написаны по-французски Гийерагом, другом Жана Расина. Мистификация раскрылась только в 1954 году{18}.

Более свежий пример псевдоперевода на французский — первые три романа Андрея Макина, вышедшие в свет в 1990–1995 годах. Они были представлены как переводы с русского, сделанные мифической Франсуазой Бур. В 1995 году «Ле Монд» раскрыла, что это были французские оригиналы, и тем самым позволила четвертому роману Макина «Французское завещание»