Что-то смешное : Серьёзная повесть - [48]

— Вези-ка ты меня домой, — сказал Дейд.

— Хочешь, я позвоню доктору Элтуну и попрошу, чтоб он приехал?

— Он был здесь не более получаса назад со свидетельством о смерти, — сказал Дейд. — Его нет в офисе. Позвоним из дома.

— Разве нельзя обратиться к кому-нибудь здесь, в городе?

— Нет.

Ивен быстро тронулся.

— Прости, Дейд.

— Насчет машины. Чего ты все же хочешь?

— Что, Дейд?

— Ты уехал и оставил ее на два месяца, чтобы заработать денег на машину, так ведь?

— Так, — сказал Ивен. — Уже несколько месяцев она была в дурном расположении духа. Я считал, что нам пойдет на пользу побыть врозь. Она тоже.

— Ну да, она считала, — сказал Дейд. — И ты тоже. Я не раз говорил тебе: все, что у меня есть, — твое. Ты мог бы попросить у меня машину. Я бы купил тебе машину. Я бы прислал тебе деньги. Люди думают, что живут своей жизнью. Это не так. Они живут для других. Мужчина не может покинуть женщину — мать его детей, какой бы она ни была, — и думать, что ее жизнь будет такой же, как прежде. Не будет она такой же, как прежде. Он должен оставаться с ней. Если он останется с ней, их жизнь будет по-прежнему несчастной, или даже станет еще несчастнее, но, как бы там ни было, это будет их общая жизнь, жизнь их общей семьи. Семья — это все, что есть. Напортачил в семье — и всему конец. Нельзя было тебе уезжать. Уехал — вот она и наломала дров.

— И что же, по-твоему, мужчина не должен доверять своей жене? — возразил Ивен. — А жена — не доверять мужу?

— Нет, — сказал Дейд. — Вот оно, извращенное новое мышление. Это чушь. Человек не должен доверять себе. Он не должен доверять Богу. Он должен любить свою семью, обустраивать семейную жизнь. Если тебе понадобилось обзавестись машиной, ты мог сказать мне?

— Я не хотел беспокоить тебя насчет машины, — сказал младший брат.

— Если бы мне нужно было что-то, что ты мог мне дать, — сказал Дейд, — я бы тебя попросил, не так ли? Нельзя быть членом семьи и вести себя, как чужак. Если ты так поступаешь, ты разрываешь отношения с семьей, и сам ты — чужак. Если ты ведешь себя с Суон как с чужой — ты делаешь все для того, чтобы она заинтересовалась чужими. Нельзя обходиться с ней, как будто ты ей чужой. Иначе твое житье будет либо лишено чувства достоинства — хоть небольшого,— либо смысла. А ты уехал зарабатывать на машину.

Он умолк, закурил и глубоко затянулся.

— У меня жар, — сказал он. — Я любил Суон. Она вошла в нашу семью, лучезарная девушка с рыжими волосами из какой-то призрачной жизни, смешливая и веселая. Дети, которых она дала тебе, были нашими. Это были ее дети, но и наши тоже, и мне больно, что ее несчастная жизнь прикончила ее. Ты мог взять ее с собой. Ты мог бы попросить меня приехать в Пало-Альто и остаться с детьми или привести их сюда, в Кловис.

Он снова умолк.

— Я несу чушь, — сказал он. — Ты ничего не мог сделать. Все, что ты сделал, было правильно. Это случилось, вот и все. Мне просто это не нравится. Я не ожидал, что доктор уедет, не поговорив со мной. Я не могу этого понять.

— Я доставил ему неприятности, Дейд.

— Что ты сделал?

— Он вышел и сказал, что Суон мертва. Я сказал ему, что он лжец, и вернул его в комнату. Сказал, что убью его, если он ее не разбудит. Держал его в комнате полчаса. Почему она должна умереть? Другие девушки, другие жены, другие матери переживают и не такое, но не умирают. Почему же Суон? Не мог я выпустить его из комнаты.

— А он что?

— Он говорил со мной на нашем языке.

— Он один из нас, — сказал Дейд. — Ты свалял дурака с этим пистолетом. Ты не умеешь обращаться с оружием. Окажись рядом Рэд, ты мог бы застрелить его.

— Я собирался так и сделать, — сказал Ивен. — И ты должен был это знать.

— Знаю, — сказал Дейд. — Знаю потому, что однажды сам хотел сделать то же самое.

— Я собирался прикончить всех нас, одного за другим, — сказал Ивен. — Рэда, Еву и себя.

— Знаю, — сказал Дейд. — Ты спросил меня вчера вечером, что делать, и я сказал: что бы ты ни сделал — все будет правильно. То, что ты сделал, правильно. Ты думал, что ей не хватает твоей любви. Не хватает ребенка — ее собственного ребенка, а не твоего, не вашего общего. Но это оказалось непросто. Хотя иногда бывает проще. Но не в этом случае, вот и все. Если бы этот врач не был одним из нас, если бы он был одним из чужих, кому я думал позвонить, ты, возможно, уже был бы покойником, и тогда у Рэда и Евы не было бы не только матери, но и отца. Ты должен пойти к этому человеку, кем бы он тебе ни казался, где бы он ни был, и поговорить с ним, поговорить с ним о его проклятом детстве. Он ничем не отличается других, пойми это. У меня есть женщина, Мэри Коури, одна из нас. Ее дети выросли, теперь она моя домохозяйка. Она позаботится о детях, пока я не приду в порядок. После того как ты поговоришь с этим человеком, поезжай-ка в Патерсон. Поброди по улицам. Держись подальше с месячишко. Когда вернешься, мы поговорим. Ты меня слушаешь?

— Да, Дейд.

— Я поищу пристанища здесь. Ты — в Патерсоне. Если найдешь и захочешь там жить, я привезу детей поездом. Я тоже мог бы остаться там, хотя вряд ли. Мои дети родились в доме на винограднике. Я надеюсь когда-нибудь увидеть их там снова. Думаю, года через три-четыре. Я посадил деревья и виноградные лозы для них. Я хочу им показать их собственные деревья и виноградные лозы. Мы потеряли Суон, Ивен. И ту, другую, мы тоже потеряли. Поезжай поговорить с тем человеком.