Что такое руна? И другие эссе - [26]

Очевидно, что ни один из этих феноменов не является следствием сознательных действий человека или его вмешательства. И всё же есть что-то в них такое, что заставляет бессчетное количество людей усматривать в них руку некого сознания или разума. Объяснить это можно их упорядоченностью и регулярностью. Однако мы должны принять тот факт, что не все изменения несут в себе эти характеристики. Иногда нормальные циклы смены времён года выглядят как вышедшие из под контроля (зима слишком тёплая и почки начинают преждевременно распускаться или же весна чересчур холодна и почки гибнут). Иногда эти циклы нарушают болезни (например, если ребёнок не может нормально вырасти). Иногда животные рождаются с изъянами вроде лишнего пальца, отсутствующих органов или деформированными конечностями. Иногда деликатный межвидовой баланс нарушается (когда один вид становится причиной вымирания другого, из-за чего разрушаются целые экосистемы). Всё это примеры изменений, но качественно другого рода. Такой вид изменений представляет Ёотунхейм.

Ётунхейм — это дом великанов-ётунов. Чтобы понять «характер» великанов и вид изменений, который представляет Ётунхейм, нужно вспомнить детали германской космогонии. Ранее в этом эссе я отмечал, что во времена Имира, прото-великана, — существовавшего до прихода трёх братьев Одина, Вили и Be, — изменения появлялись, но в хаотичной манере. Порядок, регулярность, и «проект» отсутствовали. Существа появлялись изо льда и глыб, или из подмышек, или из совокупляющихся ног и так далее. Это «титанический» период в германской истории создания мира. Всё поменялось, когда Один и его братья вышли на сцену и убили Имира, а после создали Вселенную заново — упорядоченную Вселенную, построенную в соответствии с их разумным замыслом.

Тем не менее, «титанические», «хаотичные» изменения сохранились, как негативный противовес упорядоченному, регулярному изменению, введённому Асами (и доверенному Ванам в управление). Такие изменения — это враг порядка и враг человека (на самом деле, всего живого). Это причина бедствий и уродств всех видов. Однако, в то же время, это неизбежно. В наших собственных жизнях и в мире вокруг нас (то есть природе в нас и в природе снаружи) мы обнаруживаем взаимодействие между этими двумя типами изменений.

Должен упомянуть, что «негативное» и «иррациональное» изменение, представленное Ётунами и Ётунхеймом, не просто причина всех бедствий и мутаций в природе. Влияние Ётунов мы находим везде, где терпит неудачу природа, до той или иной степени, в реализации формы (о природе формы смотри мои рассуждения об Асгарде выше). Например, когда мальчик взрослеет и обнаруживает, что, к его разочарованию, уши становятся непропорционально большими (не изуродованными, просто достаточно большими, чтобы это было эстетически неприятно), за это ответственна упомянутая «сила». Когда обнаруживаются такие вещи, мы не можем не поверить, что будто бы что-то помешало «правильному» развитию.

Таким образом, Ванахейм и Ётунхейм представляют два разных типа изменений. Их противоборство это источник бесконечного несчастья для людей. Если бы этот конфликт не существовал, каждая весна и лето были бы идеальными; каждый ребёнок рождался бы идеально сложенным; каждое лицо было бы безупречно пропорционально; не было бы мутаций или врождённых аномалий; каждый бы без всяких усилий обладал невозмутимостью и твёрдым характером; не было бы болезней, и все бы умирали в глубокой старости (при этом отлично выглядя до самого конца). В общем, жизнь была бы отвратительно скучной. Хуже того, у людей не было бы возможности развить чисто германские добродетели, такие как отвага, благородство и верность. Ведь мы развиваем эти достоинства только в испытаниях: то есть как ответ на трудности, неудачу и из желания компенсировать недостачу чего-то другого.

4. Заключение

Что можно сказать о Мидгарде? Наш мир лежит на пересечении четырёх пар миров[69]. Это место где оппозиции встречаются, смешиваются и преодолевают друг друга. «Диалектика» примирения оппозиций есть неизменная характеристика германской традиции, вновь заметно проявившаяся в средневековом германском мистицизме и в современной германской философии (особенно у Гегеля).

Мидгард — это место, где встречается форма и материя, где дух пытается извлечь правду из сокрытия. В этом месте случается жизнь и смерть. В Мидгарде осознанный человеческий дух преобразовывает сущее в соответствии со своими идеями о том, что может быть и должно быть — в то время как нечеловеческие, бессознательные силы работают над формированием природного мира. В Мидгарде solve встречает coagula: здесь силы расширения и сокращения, или растворения и сближения, встречаются и смешиваются. В Мидгарде два типа оппозиционного изменения — упорядоченное и неупорядоченное, по часовой стрелке и против часовой — встречаются и формируют наш прекрасный, но не идеальный мир.

Теперь должно быть вполне очевидно, что я интерпретировал разные «миры» как выражение определённых характеристик нашего мира. Мне несложно представить, как кто-то заключит из этого, будто я верю, что разные миры являются мифической «проекцией человеческого сознания». То есть, к примеру, якобы я считаю Муспельхейм и Нифльхейм символическими, мифическими выражениями двух фундаментальных принципов, управляющих всем сущим. Если это так, то наши предки держали эти принципы в уме, так сказать,