Что случилось с Гарольдом Смитом? - [50]
Представляете: прийти с таким к моему отцу?
Попадались и чудаки. Например, Герберт Форрест, подслеповатый свадебный фотограф, у которого развилась вдруг аллергия на собственные очки. Каждый раз, когда он надевал их на нос, глаза начинали слезиться, и все ему виделось как в тумане. Он боролся как мог, пока не начались накладки. Последний раз, фотографируя свадьбу, он сослепу навел фокус не на счастливых жениха с невестой, а на бабушку невесты и какую-то девицу, которую никто знать не знал.
На девице был строгий черный брючный костюм, но это не оправдание.
Ну и: Флоренс Уорнли, и Герберт Форрест, и еще целая толпа пришли к дверям нашего дома с единственной просьбой:
О, Гарольд Смит, исцели нас.
Кажется, это начало напрягать отца. Как я уже говорил, он не выносил излишнего внимания к себе, тем более ажиотажа, а тут такое. И бежать некуда. Вот он с трудом вырывается на часик из мамочкиных объятий, чтобы посмотреть «Ангелов Чарли»,[xx] входит в гостиную, а там уже расселся Рой, весь из себя сахарный, а перед ним жестяной бочонок с пивом и штук пятьдесят ножей и вилок, чтоб их сгибать, и Рой умоляет отца показать, как он это делает, и тут в дверь звонят, он идет открывать и видит на пороге скромненькую такую толпу…
– Гарольд Смит? Вы не могли бы излечить нашего Джекоба от вросшего ногтя?
Они еще спрашивают.
– Простите, вряд ли.
И он захлопывает дверь. Он не вылечил ни единого вросшего ногтя в жизни и даже пробовать не собирается.
Возвращение рождественской открытки
На открытке был изображен Дед Мороз. Толстый такой Дедушка Мороз, облаченный в свой рабочий наряд (действительно, если задуматься: а есть ли у Деда Мороза другая одежда? Ходит ли он в штатском? Что надевает, когда ложится спать? Или когда отправляется на маскарад?) Ну и: этот Дед Мороз с открытки стоит на заснеженной крыше возле узкой печной трубы, в руке пузатый мешок с подарками, а на лице странное такое выражение, словно он думает про себя: «И как, интересно, я пролезу в эту печную трубу?»
Если вы еще не догадались, это была открытка, подаренная Джоанной. Некоторое время назад я убрал ее в комод, когда влюбился в панкушку. Но теперь, в свете последних событий, открытка вновь призвана на службу.
Ну и. Уже поздно. Я лежу в кровати, слушаю по радио Джона Пила и смотрю на открытку, на все ее составляющие: картинка, текст, все такое.
Пытаюсь расшифровать.
Задача не из простых, но подсказок много.
Например, текст написан чернилами: пером или шариковой ручкой? Почерк: поспешный или размеренный? Написано с ходу или каждое слово любовно выводилось?
Ну, и сами слова.
Счастливого Рождества и с Новым годом. Джоанна X
Как долго она подбирала слова? Да, я понимаю, на первый взгляд – обычное поздравление, но может быть, может быть, оно чуточку нарочито обычное? Ненавязчивое, но, мне кажется, слишком ненавязчивое. Как будто она пытается нарочно что-то скрыть. Взять хотя бы этот «X». Разве этим она не выдает себя с головой? Ну правда же? Хотя вполне может быть, что так она подписывает все свои открытки – хоть какому-нибудь дядюшке Брайану или тетушке Мейбл. Может, они тоже получают «иксы», а может, это вообще принято у шикарной публики на юге Англии, и все подписываются «иксами»?
Так, теперь сама картинка. О чем думала Джоанна, выбирая открытку? «О, вот эта сойдет» – типа, купила скопом сразу штук двадцать одинаковых открыток и подумала: «Ну, на Рождество мне хватит». Или же: «Да, вот эту я куплю для Винса» – открытка, выбранная специально для меня? А если так, то почему именно такая? О чем она говорит? Что может символизировать этот разжиревший Санта? Думай, Винс, думай. Санта символизирует «дарение», так? Так. И стоит Санта с мешком, полным подарков, и гадает: сможет ли он доставить свои подарки? Задача кажется нереальной – труба слишком узкая, он в нее не пролезет. Но Санта должен, должен доставить подарки, потому что он Дед Мороз, и это его святой долг, и он должен совершить невозможное – как-то пролезть в эту трубу.
Итак. Переводя на обычный язык, Джоанна имела в виду следующее.
Винс, задача не из простых, почти невыполнимая, но подари мне свои подарки. Пролезь в трубу.
Черт. Уолтер был прав.
Она у меня в кармане.
ПАВИЛЬОН: КОМНАТА ВИНСА – НОЧЬ
Винс любовно рассматривает рождественскую открытку. Блаженно улыбается.
НАТУРА: УЛИЦА – НОЧЬ
Гарольд быстро идет по темной улочке. Озирается. Никого. Кажется, он оторвался от преследователей. На углу Гарольд замедляет шаг.
НАТУРА: УЛИЦА. УГОЛ ДОМА – НОЧЬ
Гарольд собирается завернуть за угол здания, на противоположной стороне улицы – его дом. Гарольд останавливается, так как видит возле своего дома ДЖОАННУ. Она бросает камешки в окно Винса.
Гарольд прячется за угол, чтобы посмотреть, что происходит.
НАЕЗД КАМЕРЫ – окно открывается. Выглядывает Винс в пижаме. Видит внизу Джоанну.
ДЖОАННА
Где он?
ВИНС
Что ты тут делаешь?
ДЖОАННА: ее косметика размазана. Похоже, она плакала. И еще немного пьяна.
ДЖОАННА
Твой отец опасен для общества! Скажи ему, пусть выйдет!
ВИНС
Тсс! Тише, ты разбудишь весь…
ДЖОАННА (орет)
Говори громче, Винс, я тебя не слышу!
УГЛОВОЙ ПЛАН НА ГАРОЛЬДА
Внимание: данный сборник рецептов чуть более чем полностью насыщен оголтелым мужским шовинизмом, нетолерантностью и вредным чревоугодием.
Автор книги – врач-терапевт, родившийся в Баку и работавший в Азербайджане, Татарстане, Израиле и, наконец, в Штатах, где и трудится по сей день. Жизнь врача повседневно испытывала на прочность и требовала разрядки в виде путешествий, художественной фотографии, занятий живописью, охоты, рыбалки и пр., а все увиденное и пережитое складывалось в короткие рассказы и миниатюры о больницах, врачах и их пациентах, а также о разных городах и странах, о службе в израильской армии, о джазе, любви, кулинарии и вообще обо всем на свете.
Захватывающие, почти детективные сюжеты трех маленьких, но емких по содержанию романов до конца, до последней строчки держат читателя в напряжении. Эти романы по жанру исторические, но история, придавая повествованию некую достоверность, служит лишь фоном для искусно сплетенной интриги. Герои Лажесс — люди мужественные и обаятельные, и следить за развитием их характеров, противоречивых и не лишенных недостатков, не только любопытно, но и поучительно.
В романе автор изобразил начало нового века с его сплетением событий, смыслов, мировоззрений и с утверждением новых порядков, противных человеческой натуре. Всесильный и переменчивый океан становится частью судеб людей и олицетворяет беспощадную и в то же время живительную стихию, перед которой рассыпаются амбиции человечества, словно песчаные замки, – стихию, которая служит напоминанием о подлинной природе вещей и происхождении человека. Древние легенды непокорных племен оживают на страницах книги, и мы видим, куда ведет путь сопротивления, а куда – всеобщий страх. Вне зависимости от того, в какой стране находятся герои, каждый из них должен сделать свой собственный выбор в условиях, когда реальность искажена, а истина сокрыта, – но при этом везде они встречают людей сильных духом и готовых прийти на помощь в час нужды. Главный герой, врач и вечный искатель, дерзает побороть неизлечимую болезнь – во имя любви.
Настоящая монография представляет собой биографическое исследование двух древних родов Ярославской области – Добронравиных и Головщиковых, породнившихся в 1898 году. Старая семейная фотография начала ХХ века, бережно хранимая потомками, вызвала у автора неподдельный интерес и желание узнать о жизненном пути изображённых на ней людей. Летопись удивительных, а иногда и трагических судеб разворачивается на фоне исторических событий Ярославского края на протяжении трёх столетий. В книгу вошли многочисленные архивные и печатные материалы, воспоминания родственников, фотографии, а также родословные схемы.
Люси Даймонд – автор бестселлеров Sunday Times. «Кое-что по секрету» – история о семейных тайнах, скандалах, любви и преданности. Секреты вскрываются один за другим, поэтому семье Мортимеров придется принять ряд непростых решений. Это лето навсегда изменит их жизнь. Семейная история, которая заставит вас смеяться, негодовать, сочувствовать героям. Фрэнки Карлайл едет в Йоркшир, чтобы познакомиться со своим биологическим отцом. Девушка и не подозревала, что выбрала для этого самый неудачный день – пятидесятилетний юбилей его свадьбы.