Что можно сделать, когда сделать уже ничего нельзя - [19]

 

Я почувствовала, что горе не уходит. Оно, как волны океана, наступает и отступает. В лучшем случае становится частью опыта жизни. Действительно, то, что не убивает нас, делает крепче.

Смерть Вадика изменила мое отношение к смерти и личным утратам. Я лучше понимаю страдающих от потери близких. Как невнимательна была порою к ним, как мало говорила на темы, такие сокровенные и болезненные.

Я осознала личное назначение в облегчении горя переживших подобные трагедии. Эта книга – часть миссии, такой важной для меня.

Вот слова скорбящего: «Я стала думать о скорби брата или сестры как об “уцененной” скорби. […] Люди волнуются о скорбящих родителях и обращают мало внимания на горе братьев или сестер. […] Очевидна боль родителей, потерявших ребенка, но сильна и боль сестры или брата, потерявших невосполнимого друга. […] Потеря сестры или брата – часто первый их опыт, касающийся смерти молодого человека. Молодые люди думают, что они будут жить вечно»^[40]. Где-то прочла, что для брата смерть сестры (и наоборот) противоречит сложившемуся в сознании миропорядку, при котором братья и сестры живут на этой земле, пока живы. Они, помимо мужей и жен, наши естественные спутники, данные Богом и родителями. Дико и неестественно терять их на жизненном пути, но особенно страшно, если потеря происходит при обстоятельствах, подобных нашим…

В книге о брате, умершем ребенком: «Хотя четверть американцев потеряли сестру или брата, их горе – в тени потери родителями ребенка. […] Когда спрашивали о брате, руководствуясь лучшими намерениями, соболезнующий качал головой: “Как это должно быть ужасно для твоих родителей”»^[41].

Когда умер брат, девочка старалась вести себя хорошо, чтобы не огорчать родителей, но у нее были серьезные проблемы, которые она скрыла. Элизабет «заморозила» горе. Никто не замечал, как она страдает, а она запрятала глубокие чувства к брату и память о нем в «шкаф» до тех пор, пока тот не затрещал по швам. Тогда Элизабет обратилась к психотерапевту и медленно, но верно смогла добраться до корней своего тяжелого состояния, обнаружила, что причина этому – то, что не «отгоревала» смерть брата. Начался длительный процесс исцеления, результатом которого стала книга.

Невозможно передать горе моих родителей. Мама замкнулась и не хотела никого видеть, папа, такой жизнелюбивый, горевал по-своему. Мама, у которой предстояло 70-летие, сказала, что отмечать его не будет. И по сей день мама отказывается ходить на празднования. А папа не хочет ходить без нее…

Пока человек жив, есть надежда. С его смертью – конец надеждам.

Самоубийца не только лишает любящих его людей своего земного существования. Он обрывает все надежды, связанные с ним в будущем.

Мой брат не увидит, как выросли мои девочки, никогда он не станет опорой стареющих родителей, не узнает, что станет с его сыном.

Полагаю, Вадик думал, что, вычеркнув себя из нашей жизни, нашу жизнь облегчит, но он безмерно изуродовал и утяжелил ее.

Если тот, кто намеревается покончить с собой, думает, что всем будет лучше без него, он глубоко заблуждается.

С гибелью человека его родственникам становится хуже в неизмеримое число раз. Рушится привычный мир, рушатся семьи, оказавшиеся не в силах справиться с грузом вины и взаимных обвинений…

 

Сердце оборачиваю ватой.

Память прячу в коробок.

Вот за благодушие расплата.

Вот урок.

Буду скрягой в коробке я рыться,

бережно перебирать

то, что было и чему не сбыться,

в сотый раз вопросами казниться,

облик милый вызывать опять.

 

* * *

 

Мама, не плачь! Ему хорошо.

Мучений нет. Он просто ушел.

Прими валерьянку. Поешь. В мире сем

все образуется. Проходит все.

Жить надо. Жить надлежит.

Испытанье ниспослано. Помнишь, Иов?

Мама, не плачь! Без телесных оков

Душа его с нами. Его любовь.

 

Принятие: мифы и факты

«Мы ничего не можем изменить», «Все в руках Божьих». В конечном счете все мы приходим к этому, но через какие муки? Приходит «понимание, что вы никогда не будете теми же, но ваша жизнь будет продолжаться, а с нею поиск смысла и цели»^[42]. Принятие того, что произошло, сходно с процессом отделения мифов от фактов^[43].

 

Ангел смерти коснулся меня крылом,

с твоей душой отлетев.

Твоих фотографий полон дом,

я вижу тебя во сне.

 

 

Что понял, чего недопонял ты —

 тщетно разгадка искома.

Оставив листы дневника пустыми,

 ушел человек из дома.

 Недосказав, не объяснив,

в гибель ушел, в хаос.

 Песни неспетой твоей мотив

Ангел смерти унес.

 

Духовная связь с умершими

Со смертью близких наши отношения с ними не заканчиваются, и не только в том смысле, что для любви смерть не преграда. Приведу несколько примеров, встреченных мною в литературе. В книге Dying to be free, на которую я ранее ссылалась, мать покончившего с собой молодого человека увидела его во сне. Он обнимал ее и говорил о том, что он не на Аляске, но в таком же тихом, мирном и прекрасном месте, как там. При чем здесь Аляска? Вот что она писала: «Я все еще была в замешательстве. Мы продолжали обнимать друг друга, и он сказал: “Не вини отца за то, что случилось со мной”. Я немедленно ответила, что я не обвиняла его отца, но Гейб посмотрел мне прямо в глаза и сказал: “Нет, мама, ты винишь, и это не было его виной”.