Чтецы - [47]
– Уважаемый Ван, ваши прогулки год за годом – что это, в конце концов, такое?
Старина Ван отвечал:
– Хозяин, не могу тебе сказать, объяснить не получится.
Раз не получится объяснить, так старый Фань и не стал больше спрашивать. В этот год на праздник Дуаньуцзе[65] старый Фань угощал старину Вана; ели они, ели – и снова всплыло старое дело, снова зашел разговор о его хождениях. Старина Ван много выпил, лег на угол стола и, плача, сказал:
– Всё только об одном человеке и думаю. За полмесяца накопится, так что в голове туман, хожу, разгоняю, тогда лучше становится.
В этот раз старый Фань понял, спросил:
– О живом или умершем? Может, о папаше? Нелегко тогда ему было отправить тебя учиться…
Старина Ван, продолжая плакать, помотал головой:
– Нет, не про него. Про него – так я бы не ходил.
– Если живой человек, то найди того, о ком думаешь, – и делу конец, – посоветовал старый Фань.
Старина Ван всё мотал головой:
– Не найти, никак не найти! Я тогда чуть жизни не лишился из-за того, что искал…
Старый Фань внутри вздрогнул, больше не спрашивал, только сказал:
– Беспокоюсь я: как время к вечеру, в пустынных местах ведь нечисто – не натолкнуться бы на что неожиданное…
Старина Ван низко опустил голову и пробормотал:
– Иду по течению, не разбираю, далеко ли, близко ли…[66]
И еще сказал:
– Встретиться с нечистым я не боюсь, если оно с собой поведет, так и пойду.
Ясно было, что напился пьян; старый Фань хмыкнул и ничего больше не сказал. Однако старина Ван тоже не впустую ходил: всё, что проходил, он помнил, и еще шаги считал. Например, спросят: от поселка до той лавчонки сколько будет? А он говорит: тысяча восемьсот два шага. А от поселка до усадьбы семьи Ху сколько? Он в ответ: шестнадцать тысяч и тридцать шесть шагов. От поселка до Фэнбяньцзао сколько? – Сто двадцать четыре тысячи и двадцать два шага…
Жену старины Вана звали Иньпин. Иньпин была неграмотной, но вместе со стариной Ваном вовсю занималась частной школой – каждый день считала студентов по головам, раздавала кисточки-тушь-бумагу. Старина Ван был косноязычный, а Иньпин умела говорить очень хорошо. Правда, она не толковала о науке, а пересказывала все соседские сплетни и новости. В классе ей не сиделось – как только старина Ван начинал урок, она тут же выходила и шла по соседкам, а там язык ее летел впереди ветра – молол обо всём, что в голову приходило. Через два месяца после появления ее в поселке она успела обсудить всех местных, а через три месяца половина поселка на нее обижалась. Люди обращались к старине Вану:
– Уважаемый Ван, ты ведь ученый человек… А твоя жена рот не закрывает, ты бы объяснил ей!
Старина Ван только вздыхал:
– Если человек говорит всерьез, то можно объяснить ему, в чем он ошибается; а когда говорят одну чушь, как тут объяснишь?
Так что пришлось округе не обращать на Иньпин внимания, пусть себе болтает. В доме Иньпин постоянно что-то говорила; старина Ван не слушал и не отвечал. Каждый занимался своими делами. Иньпин мало того что любила болтать и быть в гуще событий, но больше всего ей нравилось что-то выгадывать для себя за счет других. Получится – очень хорошо, а если не удавалось – ей казалось, что она что-то упустила. Пройдется по рынку, купит себе лука – и обязательно прихватит пару головок чеснока; покупает ткани пару чи[67] – ухватит еще и моток-другой ниток. Летом и зимой она еще любила «подбирать колоски». Колоски подбирают там, где уже скошено, но когда она шла мимо еще не скошенного поля, то на ходу сгребала колосья обеими горстями, обрывала и засовывала себе в штаны. Ближе всего к южным воротам школы было хозяйское поле, поэтому она больше всего обрывала с хозяйских, старого Фаня, посевов. Как-то раз старый Фань пошел проведать скотину в новом загоне на заднем дворе. С ним был его управляющий, уважаемый Цзи, и тот посреди ослов и лошадей сказал:
– Хозяин, прогони старину Вана.
– Почему? – удивился Фань.
– То, что он рассказывает, дети не понимают.
– Учатся как раз тогда, когда не понимают, – старый Фань пожал плечами. – Когда всё понятно – чему учить?
– Да не в Ване дело.
– А в чем?
– В его бабе. Она посевы обрывает, это воровство.
Старый Фань махнул рукой:
– Так бабы же. У них всё не как у людей.
И еще сказал:
– Ворует, говоришь? Ну и пусть – у меня земли пятьдесят цинов[68], что, одного вора не прокормим?
Эту фразу слышал старый Сун, кормивший скотину. Его дочка тоже ходила на «Лунь Юй» к старине Вану. Старый Сун тут же и передал Вану эти слова. Не думал он, что Ван весь зальется слезами:
– Что значит «прибудет друг издалека»? Вот это самое и значит – «прибудет друг издалека» …
Из романа «Одно слово стоит тысячи»
Издательство «Чанцзян вэньи чубаньшэ» («Литература и искусство Янцзы»)
Лю Чжэньюнь обращает самое пристальное внимание на микронастроения человека и мелкий рисунок на ткани самой жизни, при этом сам язык его несет богатый смысл, а юмор становится реализацией его эстетических убеждений. Почему роман считается вершиной языкового мастерства? Роман Лю Чжэньюня «Одно слово стоит тысячи» как раз отвечает на этот вопрос, являясь выражением характера самого автора и представляя нам образец, достойный того, чтобы считать его классикой современной литературы.
"Прошедший век прошел под знаком борьбы двух систем, двух мировоззрений. Борьба была жестокой, изнурительной, мир не раз был на грани катастрофы. В первой половине века в мире явно доминировало движение в сторону социализма. По этому пути двигались СССР, КНР, страны Восточной Европы и другие, причем число их постоянно росло. Закономерность казалась вполне определенной — человечество идет к социализму. Во второй половине века тенденция поменялась и движение пошло вспять. Страны социализма, проиграв экономическое соревнование, развернулись на 180 и стали на капиталистический путь развития.
Конфликт между объединением «МММ» и властными структурами начался ровно год назад. Итог: все изъятые налоговой инспекцией документы владельцу возвращены. Уголовное дело закрыто за отсутствием состава преступления. Казалось бы — следует объяснить публично, что все это значило, кто прав и кто виноват. Принести извинения фирме, имиджу и финансам которой нанесен огромный ущерб. Однако ни МВД, ни руководство налоговой инспекции не спешат объясниться. Как будто им невдомек, что оставлять открытыми такие вопросы в цивилизованном обществе не полагается.
Очерк истории советской фантастики, нарисованный свидетелем значительной части ее существования — преданным читателем и известным писателем.
Эти новеллы подобны ледяной, только что открытой газированной минералке: в них есть самое главное, что должно быть в хороших новеллах, – сюжет, лопающийся на языке, как шипучие пузырьки. В тексты вплетены малоизвестные и очень любопытные факты, связанные с деятельностью аэрокосмических Конструкторских бюро. Например, мало кому известно, что 10 октября 1984 года советский лазерный комплекс «Терра-3» обстрелял американский орбитальный корабль «Челленджер» типа «Шаттл». Тот самый, который спустя два года, 28 января 1986 года взорвался при старте.