Чтецы - [20]

Дун Цин: Всё время запирал дверь?

Май Цзя: Всё время. И категорически не разрешал по какой-либо причине заходить к нему в комнату. Если бы, допустим, вы вошли туда насильно, он наверняка ушел бы из дому.

Дун Цин: Он никак с вами не общался?

Май Цзя: Как только мы начинали разговаривать, сразу же возникали конфликты. Он возмущался то одним, то другим – иногда я даже понять не мог, что его раздражало. Я думал, что это у него или возрастное, или генетическое. В то время я каждый день вспоминал всё его детство, а на душе было совсем тоскливо. Я очень благодарен его маме за поддержку: в это время, находясь на грани отчаяния, мы всё-таки не отчаялись окончательно.

Дун Цин: Вы сказали, что усмотрели в поведении сына что-то генетическое… Вы тоже испытали подобное в подростковом возрасте? Нигилизм, отказ от общения?

Май Цзя: Если смотреть в корень, это моя вина, моя дурная наследственность. Когда мне было четырнадцать лет, я перестал разговаривать с отцом. В течение семнадцати лет я не сказал ему ни слова. Я поступил в военное училище только потому, что это был способ от него уйти. Я не хотел его видеть. Письма домой я всегда начинал со слов «Здравствуй, мама», а об отце не упоминал. Думаю, не стоит об этом говорить…

Дун Цин: Но когда вы повзрослели, любовь всё-таки пересилила ненависть. От чувства, которое определено кровью, никуда не денешься…

Май Цзя: Мой отец умер в 2011 году, к этому времени мы, конечно, уже помирились. Сейчас, когда я приезжаю домой, первым делом иду на его могилу. Я чувствую, что после его смерти должен ему сказать то, чего не сказал за те семнадцать лет, что мы с ним не разговаривали.

Дун Цин: А теперь вы сказали ему всё, что хотели?

Май Цзя: Думаю, мне никогда не высказать всего… Рано или поздно эта рана заживет, но рубец останется навсегда. Единственная польза от этого – мысль о том, что мне надо научиться ценить свою жизнь.

Дун Цин: Вам кажется, что именно из-за того семнадцатилетнего отчуждения ваш сын вдруг начал так же относиться к вам?

Май Цзя: Я просто ненавижу тот период своего нигилизма, но он остался в прошлом… Почему я никак не могу пережить такое поведение своего сына? Потому что я чувствую это как долг, который должен вернуть. Я очень боюсь, что мы с сыном перестанем общаться и это затянется на десять с лишним лет. Поэтому я всё время сдерживаюсь, всё время терплю. Наверное, это самое важное в моей жизни.

Дун Цин: А как всё это кончилось по прошествии трех лет?

Май Цзя: Мне кажется, главной причиной было то, что сын увидел: его одноклассники, сверстники из других классов и приятели, с которыми он общался в сети, один за другим поступили в вузы. Тогда он начал нервничать. В конце концов он занялся английским, стал учиться рисовать, изучать дизайн. Я сам не ожидал, что он подаст заявления в восемь американских университетов и уж тем более не подозревал, что в шесть из них его примут.

Дун Цин: Он в прошлом году уехал учиться в Штаты?

Май Цин: Да, в прошлом году он отправился на учебу. Сейчас мне часто снится, что он в какой-нибудь трудной ситуации, в опасности. А в те три года мне было очень больно и трудно, это время я запомню навсегда. Пришлось выслушать много неприятных слов и при этом вести себя очень осторожно, сдержанно, не делая резких движений, как в клетке с тигром.

Дун Цин (молодым зрителям): Если вы видите, что ваши родители ведут себя с вами сдержанно, с опаской, это не значит, что они вас боятся, – наоборот, это признак того, что вас любят. Давайте будем это ценить!

Май Цзя: Очень правильные слова!

Дун Цин: Когда ваш сын уезжал за границу, вы его как-то напутствовали?

Май Цзя: Я приготовил для него записную книжку и в нее вложил два конверта: в одном было две тысячи долларов, а в другом – письмо, которое я сегодня хочу прочитать. Когда мы с ним прощались, я тихонько положил это всё в его чемодан.

Дун Цин: Как он отреагировал, когда прочитал письмо?

Май Цзя: Прислал два плачущих смайлика. (Смех в аудитории.)

Дун Цин: Это молодежь так смеется. Вот как они сейчас относятся к своим родителям: пишешь им кучу слов, а они тебе в ответ – смайлик…

Май Цзя: Но только я сам от этих смайликов прослезился. Он меня растрогал уже тем, что прислал хотя бы эти две слезинки.

Дун Цин: Этого было достаточно, чтобы почувствовать его дружеское отношение?

Май Цзя: Да. Он этим открыл свое сердце, начал меня понимать. Я даже думаю, что та любовь, которую он сейчас никак не проявляет, потом вдвойне ко мне вернется.

Дун Цин: Так же, как и в ваших отношениях с отцом?

Май Цзя: Да. Жизнь всё уравновешивает. Верный и преданный человек всегда получит в ответ верность и преданность, а смелый и отважный увидит вокруг себя смелость и отвагу.

Дун Цин: Я чувствую, что слова, которые вы сегодня здесь сказали, полны настоящего чувства, они – результат долгих размышлений. Для нас всех это важно и ценно. Ну что же, вы готовы нам читать?

Май Цзя: Готов. Я думаю, что самое важное для писателя – несмотря на все трудности стать тем, кем хочешь, и суметь передать свой личный опыт читателю, сделав личное и частное универсальным. Я надеюсь, что это мое письмо к сыну выражает нечто общее для всех.