Чтецы - [18]

Чэнь Юйсюань: Меня зовут Чэнь Юйсюань, я закончила университет Цинхуа, сейчас работаю в селе Мэньдайцунь уезда Хуаюань на западе провинции Хунань, помогаю сельчанам развивать местные подсобные промыслы. Наша основная продукция – печеная кукуруза и хунаньский копченый окорок.

Чэнь Исюэ: Меня зовут Чэнь Исюэ, я закончил Фуданьский университет, сейчас работаю в деревне Шуйтунцунь волости Бучоу уезда Хуаюань на западе провинции Хунань. Помимо того, что мы вместе с деревней, где работает Юйсюань, совместно продавали копченые окорока, мы еще организовали процесс упаковки дикорастущих киви, которые собирают в горах, и этим увеличили доходы сельчан на двадцать с лишним тысяч юаней.

Ян Ци: Меня зовут Ян Ци, я учился в Америке в филиале Калифорнийского университета, сейчас работаю вместе с Исюэ, тоже в деревне Шуйтунцунь волости Бучоу уезда Хуаюань. Мои товарищи сейчас рассказывали о съедобной местной продукции, но у нас в селе есть и другие особенности. Деревня Шуйтунцунь – традиционное место проживания народности мяо, там женщины с детства учатся вышивать, и нам очень хотелось бы превратить этот традиционный промысел из увлечения в коммерческое производство.

Дун Цин: Очень хорошо. Вы напомнили мне популярную песню восьмидесятых «В полях мечты». В ней есть такие слова: «Мы всегда будем жить среди этих полей и просторов, будем делать их и богаче и краше; мы всегда будем здесь на полях и просторах усердно трудиться, чтобы стало здесь больше счастья и света». Об этом мы все мечтаем. Однако пока все, на больших улицах и в маленьких переулках, распевали эту песню, молодежь изо всех сил стремилась уехать из села и перебраться в город, чтобы там искать свою мечту. Тогда трудно было даже представить, чтобы выпускники самых престижных вузов возвращались на эти необъятные сельские просторы и посвящали свои силы их развитию и процветанию. Давайте аплодисментами поприветствуем их и попросим почитать нам!

Чтения. Чи Цзыцзянь [34] . Распутица

На Севере весна грязная; грязь эта, конечно же, происходит из-за так горячо восхваляемого непорочно чистого снега. Долгой северной зимой холода порождают одну за другой волны снега, свисающие красивыми щупальцами с небесных чертогов; мягко порхающий снег ложится на землю, превращая весь Север в окутанный ледяной сияющей чистотой огромный простор. Если ты идешь вдоль улицы среди летящего снега, смотришь на опушенные снегом ветви деревьев, смотришь на крыши храмов, накрытые белым снегом, смотришь на бесконечную уходящую вдаль серебряную дорогу, то в сердце поднимается волной ощущение: как же всё-таки холодна и пустынна эта несравненно величественная картина!

Но вот прилетел весенний ветер. От весеннего ветра плавятся и тают сугробы; пока они тают, их облик стареет, вянет и опадает их красота – словно у старой госпожи, которая вот-вот оставит этот мир. В это время полностью, без остатка, снег раскрывает свои два качества: его красота зависит от холода, потому что это красота остановившегося покоя, хрупкая и слабая красота; когда холода становятся заходящей зарей на западном краю неба, а теплый ветерок и ясное солнышко всё согревают, – тогда и становится, наконец, видно, насколько же снег безобразен.

Нет ничего совершенного в своей красоте, поэтому я всё-таки горячо люблю снег. Люблю его красоту, простую чистоту, люблю также его хрупкость и вынужденное исчезновение. Конечно, еще больше люблю небывалую грязь и слякоть, которую создает по всей этой земле его таяние.

Все переулочки заполнены грязной водой; в сточных канавах журчит грязная вода, которой стало так много после таяния снега; мелькают в пропитанном сыростью воздухе ласточки, с комочками мокрой глины в клювиках – строят себе под крышей гнездо; куры, утки, гуси, собаки шлепают по грязи, следы от их лап тянутся во дворики хозяев, дворики уже все покрыты узором бесчисленных отпечатков грязных лап, словно это отпечаталась тень от лунного света, просеянного сквозь ветки огромной сосны; если старик по пути уронит нечаянно свою палку, то поднимает уже покрытый глиной посох; дети носятся по улочкам, играют, орут и, если конфета падает изо рта, останавливаются, смотрят в недоумении на грязную жижу и начинают реветь, а их матери при виде такой картины весело хохочут…

Всё это я часто видела в своем детстве, которое прошло на фоне маленькой горной деревни на Севере, и было это, конечно же, ранней весной в период непролазной грязи.

Я очень люблю эту грязь, такую же естественную и простую, как сама природа. В пору распутицы я часто вспоминаю великую русскую нацию: Ломоносова, Чайковского, Достоевского, Толстого, Бунина, Пушкина – они вышли к нам, топая шаг за шагом по такой же грязи. Русское искусство преисполнено высокого достоинства, широты, меланхолии, несгибаемого духа – трудно удержаться и не сказать, что это связано с весенней распутицей. Распутица порождает представление о трудном пути, делает славным и сильным того, кто несмотря ни на что идет этим путем; она дарит мир и мужество тому, кто преодолевает невзгоды. Распутица нужна великой нации, чтобы шлифовать и закалять характер; такие люди уже никогда не станут гнуть спину. Преодолевая трудности тяжелого пути, начинаешь понимать, что такое любовь к родной земле и насколько она велика, необъятна и вечна; через это понимаешь истинный смысл слова «отчизна»: когда мы любим грязь под ногами, мы наполняемся этим чувством.