Читая «Лолиту» в Тегеране - [152]

Есть еще одна иранская особенность – к сожалению, здесь я этого не увидела: то, как новое поколение налаживает контакт с миром. Когда я преподавала в иранском университете, я не чувствовала разделения на запад и восток; у нас был лишь мир воображения и идей. В Иране нет ограниченности, нет предрассудков, не ведутся узколобые споры и дебаты, как здесь, в США, в некоторых кругах. Иранцы уважают Ханну Арендт и Карла Поппера, как будто это их сограждане. Они читают Беллоу и Набокова и относятся к ним, как к близким людям. У иранцев есть искреннее желание общаться с миром, и для этого общения они выбирают лучшее в мировой культуре. Именно по этой причине я не теряю надежды на светлое будущее Ирана. Если вы читаете новости о происходящем в Иране, вы должны знать, что там сейчас есть две тенденции: бывшие революционеры отдалились от прежних идеалов и теперь взывают к демократии, открытости и светскому обществу; они подвергают сомнению ту самую систему, частью которой являлись. Так называемые «дети революции» тоже отошли от революционных идеалов, подвергают их сомнению и хотят построить более открытое общество. На передовой этой борьбы – женщины. Иранские женщины проводят потрясающую работу, пытаясь вернуть себе утраченные права; они не только налаживают связь со внешним миром, но и не забывают о своей истории. Они понимают, что в своем стремлении к свободе и свободному выбору им не нужно копировать западных женщин. У иранок уже была свобода – в прошлом. Мне очень нравится этот здоровый диалог с собственным прошлым. Я возлагаю на него большие надежды. Я всегда надеялась, что перемены придут в Иран демократическим путем. Нас ждет много плохого, но и много хорошего. Поэтому я хотела бы завершить это интервью надеждой. Ведь этого я и добивалась, когда писала «Читая „Лолиту“ в Тегеране» – я хотела показать, что мы жили в обществе, где наши права угнетали, но возлагали надежды на этих молодых людей, которые иначе смотрели на мир, и из-за этого другого взгляда менялись сами и меняли мир вокруг. Они никогда не были жертвами; иранские женщины никогда не вели себя как жертвы. Первый шаг к избавлению от позиции жертвы – понять, что ты не жертва, что ты обладаешь силой. Я пишу об этом в первой главе, в обсуждении «Приглашения на казнь» – там первым шагом к освобождению становится отказ танцевать с тюремщиком и поиск собственного уникального способа самовыражения. Не будь иранские женщины такими сильными, стало бы правительство тратить столько энергии и применять насильственные методы, пытаясь их изменить? Иранские женщины опасны, потому что сильны, и в этом кроется надежда.

Когда Набокова попросили умерить критику Советского Союза во время Второй мировой войны, он написал: «Правители приходят и уходят; лишь след гения остается». Рассказывая свою историю, мы возвращаем себе контроль над реальностью. В Иране реальность доминирует над нами, и избавиться от этого контроля можно, лишь поделившись своей историей. История, рассказанная с нашей собственной точки зрения, лишает угнетателей власти. Это сделала Шахерезада в «Тысяча и одной ночи»: рассказав сказку, она изменила царя. В этом весь смысл «„Лолиты“ в Тегеране».

Полную аудиоверсию интервью можно послушать на www.azarnafisi.com.

Вопросы для обсуждения

1) На первом занятии в Тегеранском университете Азар Нафиси спросила студентов: «В чем смысл художественной литературы? Зачем люди вообще читают?» Как бы вы ответили на эти вопросы? Согласны ли вы, что литература заставляет нас усомниться в том, что мы принимаем как должное?

2) Ясси любит играть со словами – особенно ей нравится вымышленное набоковское слово «эпсилямба». А какое значение этого слова придумаете вы?

3) Нафиси пишет, что аятолла Хомейни «превратил себя в миф» для иранского народа. Как это произошло? Порассуждайте на тему соучастия, которая является в книге повторяющейся темой: идея, что аятолла, суровый царь-философ, который ограничил свободы и терроризировал невиновных, «поступал с нами так, как мы ему позволяли». Ответственны ли люди, поддерживающие революцию, за ее результат, оказавшийся для них неожиданным? Если да, в какой степени?

4) Сравните отношение к хиджабу мужчин, женщин и правительства Исламской Республики Иран. Почему бабушка Нафиси, носившая чадру добровольно, чувствовала, что политизация чадры «запятнала» эту традицию? Опишите противоречивые чувства Махшид, мусульманки, всегда носившей чадру, которая, тем не менее, возражала против ее обязательного ношения.

5) Обсуждая рамочный сюжет «Тысячи и одной ночи» и царя-убийцу, Нафиси говорит о трех типах женщин, павших жертвами несправедливого правления. Какое значение имеет эта история для студенток из группы Нафиси?

6) Объясните, что имеет в виду Нафиси, когда говорит, что считает себя «лишней» в Исламской Республике Иран. Как она пытается справиться с этим ощущением и как это делает человек, которого она называет волшебником, отправившимся в добровольное изгнание? Что делают люди, «потерявшие место в мире», чтобы выжить физически и интеллектуально?

7) Во время суда над «Великим Гэтсби» Заррин обвиняет Ниязи в том, что он не в силах отличить вымысел от реальности. Что общего между восприятием Ниязи вымысла и реальности и поступками слепого цензора, который может запрещать фильмы, хотя даже их не видит? Обсудите роль цензуры в авторитарных и демократических государствах. Можете ли вы привести примеры, когда в США искусство подвергали цензуре, сочтя его воздействие на общество «опасным»?