«Чингизово право». Правовое наследие Монгольской империи в тюрко-татарских ханствах и государствах Центральной Азии (Средние века и Новое время) - [32]
В 1578 г. Самарканд был взят Абдаллахом II, но политическая ситуация вынудила его сохранить двоевластие в государстве: Дарвиш-Мухаммад-султан б. Науруз Ахмад Барак-хан, правитель Ташкента, был признан Абдаллахом в ханском достоинстве. Подтверждение тому, что Абдаллах признавал Дарвиш-Мухаммада ханом, мы находим в актовом материале: сохранились послания, которыми эти два монарха обменивались в качестве равных правителей[288].
Последним опасным противником Абдаллаха II в борьбе за верховную власть в Бухарском ханстве являлся Баба-султан, сын Науруз-Ахмада Барак-хана и брат Дарвиш-Мухаммад-хана, владевший Ташкентом и Туркестаном. Как и другие противники Абдаллаха, он представлен в трудах придворных историков последнего (Хафиз-и Таныша Бухари и Мукими) мятежником против законного государя. В качестве такового он воспринимался и современными историографами. Однако привлечение данных дипломатики позволяет опровергнуть это мнение. В составе бухарской рукописи конца XVI в. «Раузат ар-ризван ва-хадикат ал-гилман» («Сад рая и роща пажей»), принадлежащей перу Бадр ад-Дина ал-Кашмири, сохранились несколько официальных и частных писем Абдаллах-хана, в которых он называет Баба-султана ханом[289]. На наш взгляд, это — вполне убедительное свидетельство того, что Абдаллах таким образом признавал своего противника в ханском достоинстве. Тем более что Баба-хан являлся потомком ханов в четвёртом поколении, тогда как сам Абдаллах — лишь во втором: его отец был ханом, но дед ханского трона не занимал.
Итак, данные дипломатики и нумизматики в значительной степени корректируют выводы, сделанные в историографии государства Шайбанидов на основе преимущественно письменных источников. Однако это вовсе не означает, что мы должны полностью отказаться доверять историческим сочинениям — ведь без их сведений о родственных связях тех или иных Шайбанидов, информации об их предках мы вряд ли сумели бы понять причины предъявления ими претензий на ханский трон и признания их права на власть со стороны родичей. Тем не менее есть все основания относиться критически к сообщениям шайбанидских придворных историков — особенно теперь, когда в нашем распоряжении имеются куда более объективные источники, такие как монеты и официальные акты.
В завершение хотелось бы отметить, что данная статья оставляет больше вопросов, чем даёт ответов. Проблема многовластия в государстве Шайбанидов, их генеалогических и прочих прав на власть и трон, несомненно, нуждается в более подробном изучении и освещении. Весьма интересным представляется также сравнительной анализ феномена многовластия в Бухарском ханстве и в других средневековых государствах: в феодальной Европе и Древней Руси, а в особенности в государстве Караханидов, которое в X–XII вв. существовало на тех же территориях, что и шайбанидское государство, и даже имело сходную систему многовластия[290].
Не менее интересно отметить, что институт многовластия был также свойственен также другим среднеазиатским государствам Чингизидов. Известно, что Аштарханиды (Джаниды), сменившие Шайбанидов на троне в Бухарском ханстве, сумели прийти к власти во многом благодаря именно раздробленности последних, в связи с чем, казалось бы, должны были в полной мере осознать порочность такой практики. Тем не менее практически на всём протяжении существования династии Аштарханидов (1601–1785) в Бухарском ханстве одновременно правили фактически независимые друг от друга и равные по статусу ханы Бухары и Балха[291]. По-видимому, традиции многовластия уже слишком сильно укоренились в этом регионе. Аналогичным образом существовало многовластие и в Хивинском ханстве, где ханский трон занимала другая ветвь Шибанидов — потомки золотоордынского хана Арабшаха. Так, в 1530–1540-е гг. правили самостоятельные ханы в Ургенче Нисе и Абиверде, а в 1560–1590-е гг. — в Ургенче и Мерве[292]. Причиной многовластия в Хиве, несомненно, является то, что её ханы также были Шибанидами — потомками правителей улуса Шибана и Тюменского юрта, в которых уже в XIV–XV вв. существовала традиция многовластия. Отметим, впрочем, что многовластие в Хиве и государстве Аштарханидов в Бухаре носило не столь ярко выраженный характер, как в эпоху Шайбанидов, и нумизматический материал этих государств пока не даёт возможности подробного исследования этого феномена[293].
Тем не менее эти примеры свидетельствуют об определённых закономерностях политического развития среднеазиатских ханств, выявление и исследование которых требует дальнейшего изучения.
§ 3. «Из грязи в князи»: самозванцы, выдававшие себя за чингизидов (XVI–XVII вв.)
Монополия «золотого рода» потомков Чингис-хана на власть в тюрко-монгольских государствах Евразии являлась одной из политико-правовых традиций, сохранившихся со времён Монгольской империи. Однако в XV–XVI вв. она оказалась существенно поколебленной в результате появления государств, правителями которых становились нечингизиды — Тимуриды в Чагатайском улусе, потомки Идигу (Едигей) в Ногайской Орде, предводители ойратского племени чорос в Западной Монголии (Джунгарии) и др. Тем не менее в большинстве тюрко-монгольских государств позднего средневековья Чингизиды продолжали пользоваться большей легитимностью, нежели другие аристократические роды.
