Чингиз-хан - [18]
Однако жизнь кочевников основана на других, быть может, более примитивных, древних и жестоких законах. Для кочевника обилие пленных не благо и уж вовсе не выгода, а угроза появления большого количества лишних ртов, которые в условиях трудной и скудной жизни невозможно прокормить.
Древние еврейские пастухи-кочевники, вторгшиеся на территорию Ханаана, вели себя точно так же, как монголы: тот же самый стиль жизни порождал тот же самый кодекс чести.
К чести монголов служит лишь то, что их религия не требовала массовых жертвоприношений. По крайней мере, они стоят один на один перед лицом истории, никогда не отказываясь от всего ими сделанного и не ссылаясь на волю Бога, повелевающего проливать кровь соперников без всякой жалости.
В апреле 1214 года войска монголов собрались вместе, и монгольские военачальники убеждали Чингиз-хана идти на Яньцзин. Но Чингиз-хан отказал. Заразные болезни, оспа и тиф, возможно, вызванные разграблением страны и высокой смертностью в и без того очень загрязненных городах, косили монголов. Кроме того, монгольские лошади были истощены и обессилены после зимней кампании.
Вместо наступления на столицу Чингиз-хан отправил послов к цзиньскому императору с предложением мира на определенных условиях. Он указывал на то, что, за исключением нескольких городов, вся страна к северу от великой Желтой реки находится у него в руках, но он готов за определенную плату отдать все завоеванное назад. Это в высшей степени странное предложение наводит на раздумья. Можно предположить, что глава кочевников, столкнувшись лицом к лицу с проблемами цивилизации, испытывал немалые затруднения. Образ жизни китайцев, обитателей огромной империи, был не только необычен и странен для него, — он отпугивал и ставил его в тупик. В самом деле, завоюй он какое-либо пастбище вражеского племени, и туда сразу можно было перегонять табуны коней, стада крупного рогатого скота, отары овец. Совсем иначе обстояло дело с пашнями и городами цивилизации, в пределах которой пастбища в большинстве своем почти совсем исчезли под воздействием плуга. Ему потребовалось три года, чтобы уничтожить огромное количество народа, а земли эти по-прежнему дышали теплом человеческой жизни.
Он завоевал эти земли как настоящий вождь кочевников, но теперь китайские советники (и среди них знаменитый Елюй Чуцай) настойчиво указывали ему на невозможность управлять этой страной сидя на коне. Цивилизация по самой сути своей основывалась на земледелии, а кочевые пастухи просто-напросто не смогли бы жить там, где существовала она. Чингиз-хан и его соплеменники должны были сделать выбор: перейти к оседлости — цивилизоваться — или умереть.
Для цзиньского императора предложение Чингиз-хана было даром небес. Он дал монголам все, что они просили, и кочевники, отягченные огромным, почти бескрайним обозом и большим количеством пленных, прошли мимо столицы на перевал Хуайянь. По ту сторону перевала монголы умертвили всех пленных, поскольку те были им больше не нужны, и продолжили свой триумфальный путь домой.
Цзиньский император объявил всеобщую амнистию всем изменившим ему и ставшим под знамена Великого хана, но за этим мудрым шагом последовал другой, ускоривший гибель империи.
Не веря более в безопасность своей столицы, расположенной едва ли не у самой границы, в непосредственной близости от такого страшного соседа, как монголы, он решил оставить Яньцзин и перенести императорский двор в Кайфын, в провинцию Хэнань, по ту сторону Желтой реки, которую считал совершенно непреодолимой для монголов. Конечно, он оставлял самые богатые части своей империи, но страх перед монголами возобладал над всеми прочими доводами, и в июле 1214 года император покинул Яньцзин, оставив вместо себя регентом одного из своих ближайших родственников. Сразу же за этим шагом императора не замедлили сказаться и первые трудности.
Часть его личной гвардии, состоящей из представителей племени киданей, которым теперь император не доверял, получила приказ сложить оружие. Гвардейцы отказались повиноваться, взбунтовались и отправили гонцов к Чингиз-хану. Они убили своих командиров, выбрали новых и конным маршем двинулись на Яньцзин. Высланные против них войска были разгромлены, а затем и Чингиз-хан, кочевья которого располагались подле Долон-Нора, выслал два тумэна им на помощь. Немного спустя Елюй Лиюко (Лаохо), его маньчжурский вассал, известил о том, что цзиньские войска вторглись в Ляоси и начали оккупацию маньчжурской территории.
Война, на некоторое время угасшая, разгорелась вновь. Мухули получил приказ немедленно двигаться в Маньчжурию, а монгольский военачальник по имени Самуха (Самоха, в некоторых китайских источниках Самохэ) с одним тумэном направился к цзиньской столице.
Вскоре туда на соединение с ним подошли еще два тумэна. Столица империи оказалась в опасности.
Как скоро силы монголов вступили на цзинь-скую территорию, волна всеобщего дезертирства охватила цзиньскую армию. Самуха, имея под своим началом три соединенных тумэна и большое количество цзиньских дезертиров, во главе которых он поставил цзиньского генерала Минаня, перешедшего на сторону Чингиз-хана в 1211 году, двинулся на Яньцзин и в августе 1214 года осадил этот огромный город. Чжурчжэньский принц, в отсутствие императора правивший столицей и ее окрестностями, попытался бежать через боевые порядки монголов, и было похоже на то, что после апрельского мирного соглашения город был совершенно не подготовлен к осаде. И все же оборона его началась и продлилась вплоть до наступления следующего, 1215 года.
