Чингиз Айтматов - [35]
Разумеется, подобного рода упрёки лишь по касательной задевают иносказание «Белого парохода», повествующего не просто о несчастье, случившемся на небольшом иссык-кульском кордоне, но о беде куда более значительного масштаба. По сути, на метаязыке символов и параллелей Айтматов пишет о трагедии народа, растворяющем в огромном «интернациональном котле» свои ценности и вековые традиции; о трагедии общества, превращённого усилиями коммунистического Левиафана в некий самовоспроизводящийся бюрократический механизм. В этом смысле «Белый пароход» стал предтечей «И дольше века длится день», а безымянный мальчик-утопленник — предшественником манкурта, которого жестокие жуаньжуани лишили памяти.
Но киргизский «мыслящий Сфинкс», как назвал Чингиза Айтматова Георгий Гачев, идёт дальше. Моральный долг, если он выполнен, ответственность, если она осознана, и делает, по мысли Сартра, человека человеком: «Когда мы говорим, что человек ответствен, то это не означает, что он ответствен только за свою индивидуальность. Он отвечает за всех людей. (...) Когда мы говорим, что человек сам себя выбирает, мы имеем в виду, что каждый из нас выбирает себя, но тем самым мы также хотим сказать, что, выбирая себя, мы выбираем всех людей. Действительно, нет ни одного нашего действия, которое, создавая из нас человека, каким мы хотели бы быть, не создавало бы в то же время образ человека, каким он, по нашим представлениям, должен быть. Выбрать себя так или иначе означает одновременно утверждать ценность того, что мы выбираем, так как мы ни в коем случае не можем выбирать зло. То, что мы выбираем, — всегда благо»[30].
Именно моральный выбор в тяжёлой жизненной ситуации делают герои «Пегого пса, бегущего краем моря». Это повествование о дальневосточных рыбаках, о быте и нравственных ценностях крайне малочисленного народа нивхов. Повесть ещё раз доказала, каким мощным мастером русского слова является Айтматов, какова сила его художественного интеллекта, каков его масштаб. Собственно, в этот период и зародилось понимание того, что если вообще существует понятие «имперского писателя», то Чингиз таковым и является. Писатель советской империи, этого колоссального полиэтнического котла, мировой супердержавы, управляемой консервативной властью, опирающейся на высокие, подчас утопические идеалы, но крайне далёкой от отдельно взятого человека или национальных интересов отдельного народа, застывшего в своём развитии.
Но мы отвлеклись. «Белый пароход» стал этапным, по-своему весьма символическим, экзистенциально ёмким произведением, в котором писатель высказал своё отношение к явлениям, происходящим в советском обществе, к его моральному состоянию, особенно в таких «окраинных» республиках, как Киргизия. Небольшой иссык-кульский кордон — это осколок общества, показательный пример усталости системы, из которой вынуто всё то сущностное, что делает народ народом, а человека — личностью, носителем культуры, представителем этноса.
Иерархическая структура кордона проста: на вершине Олимпа, словно Зевс-громовержец, находится Орозкул, а все остальные — безропотные исполнители его воли. В этом художественном мире постепенно зреют, а потом сталкиваются два нравственных начала, главными носителями которых являются мальчик (и, отчасти, его дед Момун) и Орозкул.
Углубляя морально-этический конфликт сказочно-мифологической линией и полагаясь на нравственный авторитет мифа, писатель предлагает радикальное художественное решение: отчаявшийся мальчуган в болезненном бреду идёт прямо в воду, как бы выражая активный протест и желая свою давнюю мечту превратить в явь. «Мальчик оторопел, холодом обдало его, когда он увидел под стеной сарая рогатую маралью голову. Отсечённая голова валялась в пыли, пропитанной тёмными пятнами стёкшей крови, напоминала корягу, выброшенную с дороги. Возле головы валялись четыре ноги с копытами, отрезанные в коленных суставах....
Мальчик с ужасом глядел на эту страшную картину. Он не верил своим глазам. Перед ним лежала голова Рогатой матери-оленихи... Та самая, что вчера ещё смотрела на него с того берега добрым и пристальным взглядом, та самая, с которой он мысленно разговаривал и которую он заклинал принести на рогах волшебную колыбель с колокольчиком. Всё это превратилось в бесформенную кучу мяса, ободранную шкуру, отсечённые ноги и выброшенную вон голову».
Для ребёнка как бы разорвана связь времён, разрушены все представления о добре. И нужно активно воспротивиться всему этому бездушному, безнравственному, жестокому миру. Интуитивно понимая, что сам ещё так мал и физически слаб для того, чтобы бросить вызов самодурству Орозкула, он в воображении сзывает всех своих единомышленников, жаждет превозмочь зло, принявшее облик не каких-нибудь джиннов или дьяволов, но вполне конкретных и реальных людей. Но на деле мальчик остаётся один, слабый, растерянный и преданный всеми. И бросается в воду.
Трагедия, случившаяся в крохотном лесном кордоне на берегу Иссык-Куля, тем больше потрясает воображение, что фон её вполне зауряден, жизнь здесь течёт размеренно, «в обычном стационарном режиме». Глубоко символичен Орозкул, этот бездетный, обиженный судьбой маленький винтик системы, воспроизводящей себя на всех этажах власти, пусть самой ничтожной. Символичен и дед Момун, кроткий, безропотный старик, который виноват уже тем, что его дочь, жена Орозкула, бесплодна. А для последнего истязания жены, причём у всех на глазах, становятся чуть ли не ритуалом, манифестацией своей значимости. Круг персонажей замыкает брошенный родителями мальчик, внутренний мир которого совершенно противоположен тому, что он видит каждый день.
