Четыре Призрака из «Гамлета» - [11]

Я рассказал, что Гатри забыл включить зеленую лампочку.

— Фрэнсис и Джон собирались играть Призрака, пока не появился Гатри. Может быть, ты видела одного из них до начала пьесы и решила, что на сцену вышел не Гатри.

Сибил Джеймсон в костюме актера предостерегающе покосилась на меня: я говорил слишком громко.

Моника на мгновение прижалась губами к моему уху и едва слышно шепнула:

— Я не говорю, что кто-то другой играет Призрака… не совсем. Брюс, в театр явилось нечто.

— Забудь уже об этой спиритической чепухе, — резко сказал я. — И встряхнись.

Тут опустился занавес — закончилась вторая сцена. Монике предстоял выход в сцене с Лаэртом и Полонием.

Когда она принялась говорить — довольно жизнерадостно, — я осторожно пересек сцену за задником. Я не сомневался, что ее подозрения плод нервного возбуждения и фантазий, и все же мне хотелось поговорить с Гатри еще раз и посмотреть ему в лицо.

Когда я завершил свой медленный переход (нужно двигаться довольно медленно, чтобы ткань не выгибалась и не волновалась), я с недоумением увидел за кулисами ту же картину, которую наблюдал после прогулки по барам. Только на этот раз света было намного больше, потому что играли светлую сцену. Реквик сидел за своим столом, глядя на происходящее, словно зритель, которым он, по сути, и являлся. Но за ним снова стояли Фрэнсис Фарли Скотт и Джон Маккарти в импровизированных костюмах Призрака, а также Босс и Джо и яростно о чем-то спорили, на этот раз почти беззвучно.

Я сразу понял, что Гатри опять исчез. Я шел к ним, глядя на их комичные гримасы, и меня разбирал истерический смех при мысли, что Гатри нашел невидимую дыру, о которой мечтает каждый алкоголик: ту, где можно благополучно прятаться и пить, появляясь в реальном мире лишь при крайней необходимости.

Когда я приблизился к ним, Дональд Фрайер (наш Горацио) вышел из-за моей спины, пробравшись за задником быстрее меня. Задыхаясь, он шепотом сообщил Боссу, что Гатри нет ни в одной гримерной и вообще в правой части сцены.

В этот миг светлая сцена закончилась, занавес упал, драпировка, на фоне которой выступали Офелия и другие персонажи, отдернулась, вновь обнажив зубчатые стены Эльсинора, и свет стал полуночно-синим, как в первой сцене; мгновение или два вообще ничего не было видно. Я услышал, как Босс решительно говорит: «Призрака будешь играть ты» — и как его голос стихает в отдалении: Босс, Джо и Дон поспешно прошагали через сцену, чтобы выйти на нее как положено. Через несколько секунд с тихим шелестом открылся главный занавес, и раздался напряженный, звучный голос Босса: «Как воздух щиплется: большой мороз». «Жестокий и кусающий воздух», — отозвался Горацио.

К этому моменту я уже видел довольно неплохо — видел, как Фрэнсис Фарли Скотт и Джон Маккарти бок о бок топают к задней кулисе, из которой выходит Призрак. Они продолжали спорить шепотом. Причина была ясна: каждый считал, что Босс указал на него во внезапной темноте. Или, возможно, Ф. Ф. только притворялся, что так считает. Я чуть не зашелся в припадке истерического смеха, представив, как два Призрака выходят на сцену бок о бок. Затем история снова повторилась, и я увидел рядом с ними ту здоровенную фигуру в окутанном марлевкой шлеме. Должно быть, они тоже ее увидели и застыли на месте как раз перед тем, как я коснулся их плеч. Я быстро обошел их и протянул руки, чтобы легонько положить ладони на плечи третьей фигуры с намерением прошептать: «Гатри, с тобой все в порядке?» Очень глупо пугать своего товарища перед выходом на сцену, но страхи Моники и загадка местонахождения Гатри сделали меня безрассудным.

В этот миг Горацио ахнул: «Принц, смотрите: вот он!» — и Гатри выскользнул из моих пальцев на сцену, даже не повернув головы. Я задрожал: под грубой тканью плаща Призрака, перехваченного поясом, мои пальцы вместо широких плеч Гатри нащупали одну лишь пустоту.

Я быстро сказал себе, что плащ Гатри слегка отстал от его плеч и спины при движении, вот и все. Мне нужно было как-то объяснить все это. Я обернулся: Джон Маккарти и Ф. Ф. стояли перед темным реквизиторским столом. Мои нервы настолько расшалились, что я в очередной раз вздрогнул при виде их сдвоенного силуэта. Я на цыпочках прошел в кулисы авансцены и стал наблюдать за пьесой оттуда.

Босс все еще стоял на коленях, воздев свой меч эфесом вверх, подобно кресту, и читал длинный монолог, который начинается словами: «Да охранят нас ангелы Господни!» Под плащом Призрака, разумеется, ничего не было видно, и зеленая лампочка в шлеме по-прежнему не горела. В тот день он казался даже более пугающим из-за отсутствия этого небольшого театрального штриха — по крайней мере, мне. Чертовски хотелось увидеть испитое, морщинистое лицо Гатри и успокоиться. Правда, я еще мог видеть смешную сторону происходящего и представлять, как воинственный зять Гатри сердито шепчет окружающим, что Гилберт Ашер ужасно завидует его великому тестю и не разрешает ему открывать лицо на сцене.

Затем настал переход к следующей сцене, в которой Призрак уводит Гамлета с собой. Сцена полностью потемнела на пять секунд, пока опускался задник, и Призрак произнес свои первые слова: «Так слушай» и «Уж близок час мой, / Когда в мучительный и серный пламень / Вернуться должен я».