Четвёртый Харитон - [36]
II
Под доброе напутствие трактористов тронулся Харитон от колхозной чайной к «Золотым столбам». Медленным шагом проехал весь посёлок из конца в конец, любуясь ладно построенными добротными домами колхозников, с резными наличниками на окнах и застеклёнными верандами, с телеантеннами почти у каждого дома и крашеными заборчиками из штакетника — палисадников. Полуденное солнце играло в окнах домов, и казалось ему, что дома этими окнами или приветствуют его или тоже, как и трактористы, желают доброго пути.
— Хозяева живут, — только и молвил Харитон, когда миновал посёлок.
За посёлком раскинулись поля с озимыми и яровыми хлебами. И тянутся до самого леса, где начинается зимник к «Золотым столбам». Рожь и ячмень, вытянувшись в полную дудку, но ещё не выбросившие колоса, а овёс, не кинувшийся на брунь, на ветру переливались тёмно-зелёными волнами перед глазами Харитона и веселили душу молодого пахаря.
Харитон остановил коня — любуется.
— Пахари живут, — улыбнулся парень, глянул на солнце и пустил Орлика рысью по полевой укатанной дороге.
За берёзовым перелеском открылось паровое поле. Сначала Харитон увидел два молчавших трактора недалеко от дороги, а потом и их хозяев — трактористов, сидевших на месте, отдыхавших после обеда.
— Здорово, служба! — крикнули трактористы, раньше чем успел поздороваться с ними Харитон. — Приворачивай покурить.
— Некурящий, да и времени нет.
— Давай, давай подъезжай. Куда путь держишь? Харитон подъехал.
— Пока в «Золотые столбы», а там видно будет.
— Военная тайна, — засмеялись пахари.
Харитон промолчал.
Трактористы молодые, здоровые, загорелые парни. На вид лет двадцати — двадцати двух и, как решил Харитон, уже служившие в армии, так как на одном из них была танкистская фуражка, и на голове другого пилотка.
— Зимником хочешь Пробраться? — спросил тот, что в танкистской фуражке.
— Зимником, — ответил Харитон.
— Не советую, через болото не проедешь, а объезжать будешь — заблудишься.
— Искра у твоей машины в копыта уйдёт, — сострил тракторист в пилотке.
Неуместная острота за живое задела Харитона. Не выдержал:
— Глядите, чтобы в вашем тракторе искра в гусеницу не ушла.
— Ишь ты, он об искре понятие имеет и даже о гусенице.
— Брось, Иван, дурачиться, — оборвал своего приятеля тракторист в танкистской фуражке, — тут дело серьёзное, а ты зубы скалишь.
Харитон вскипел. Соскочил с коня.
— Которая ваша машина?
— А вот та, что поближе к нам. Искру поискать хочешь или гусеницу? — не переставал зубоскалить тракторист.
Харитон подбежал к трактору, вскочил на сиденье, взялся за руль, дал газ и пошёл… и пошёл… и сделал круг по загону. Подъехал, остановил трактор. Выключил мотор.
— Вот вам и искра, вот вам и гусеница, и пашете вы, товарищ тракторист, неважно. Зачем столько глины навыворачивали? Лемеха приподнять надо, — заключил Харитон.
— Извини, парень, как тебя звать, не знаю, — смущённо говорил тракторист, сняв с головы пилотку. — Я просто подурачиться хотел. Но неудачно получилось. А насчёт зимника Василий правду говорит. Не проедешь. Ехал бы лучше большаком. Прямая всегда на кривую выведет. А на шутку не обижайся. Мы ведь тоже вчерашние солдаты.
Но не внял Харитон совету и этих трактористов.
III
После проливного дождя очистилось небо и вечерняя заря через вырубки и гари лиловым полымем залила обширное лесное болото. Бело-розовой чашей с низенькими сосёнками и такими же низенькими берёзками, окаймлённое со всех сторон хвойным лесом, раскинулось оно перед Харитоном в не виданном им наряде.
Остановил Харитон Коня у кромки болота и как зачарованный глядел и глядел, не отрывая глаз.
На болотных былинках, на иголках сосёнок, на зубцах берёзовых листьев, на янтарной морошке, на краснеющей клюкве и начавшей темнеть голубике на бело-розовом мху дождевые капли мириадами маленьких солнц чуть дрожали, светились всеми цветами радуги. А напротив и совсем недалеко от Харитона на одной ноге, вытянув длинную шею, подняв голову и не шевелясь, стояла розовая от зари белая цапля. Из леса вышел тёмно-бурый лось-великан и, почуяв человека, бросился в болото, и, попав в полымя зари, стал тёмно-алым с ярко-рубиновыми глазами. Тёмно-алый лось бежал по болоту размашистой рысью, утопая по колени в болотной жиже то алыми, то розовыми веерами брызг, вылетавших из-под его широких копыт. Откуда-то из-за леса с высоты розовым камнем с шумом и треском шлёпнулся в болото чирок-тресунок. Шлёпнулся и замер.
— Какая красота! — вздохнул Харитон.
Соболь бросился вдогонку за горностаем по зимнику — по зимней дороге через болото, но провалился в трясину.
«Не проехать, — подумал Харитон, — трактористы были правы».
Заря потухла.
Алое полымя ушло через вырубки и гари туда, где спряталось на покой солнце. На болоте местами появились облачка тумана. Закрякали утки, засвистели утята. Закурлыкали журавли, тоскливо закричала белая цапля: «А! А! А!»
В лесу жалобно, по-кошачьи промяукал, а потом захохотал филин.
Жуть.
Мурашки заходили по спине Харитона.
— О-го-го! — крикнул он, но даже эхо не отозвалось парню. — Вернуться? Нет… Завтра обойду болото, — решил Харитон.
IV
С восходом солнца, а восхода солнца пришлось ждать недолго, так как не успела потухнуть вечерняя заря, как занялась утренняя, Харитон двинулся в путь.
