Честь - [122]

Проблема возникла, когда Империя наконец пала. Все ожидали, что к безумцу немедленно вернется здравый рассудок. Он не мог объяснить им, что это совершенно невозможно. Нельзя пройти через то, через что довелось пройти ему, Финли, совершить то, что он совершил, потерять то, что он потерял, и сохранить ясный спокойный ум и душевное равновесие. Лишь любовь удерживала его на шаткой грани безумия – любовь к Евангелине и единственному другу, Джулиану Скаю. Они помогали ему удержаться на плаву. Без них Финли пришлось бы оставаться наедине с собой, а он давно уже не знал, кто он на самом деле – слишком часто менял личины. Светский щеголь и денди. Железный Гладиатор. Воин-мятежник. Наемный убийца. Возлюбленный Эви. Нестройный хор голосов в сознании окончательно сводил его с ума.

Он тосковал по делу. По напряжению схватки. Когда вступаешь в бой, все так просто. Ты знаешь, кто ты, знаешь, где ты. Знаешь, кто твой противник. Никаких серых теней. Никакой политики. Тебя ничто не удерживает. Ты должен победить или проиграть. Погибнуть или выжить. О эта живительная лихорадка, горячащая кровь, судорожные удары сердца, готового выскочить из груди, и радость, невыразимая радость схватки! А потом упоительный момент убийства. Это похоже на наркотик, который дарит невероятное, бесконечное наслаждение. Наркотик, от которого невозможно отказаться. Возможно, у них с Валентином Вольфом намного больше общего, чем сам Финли склонен был считать.

Финли нахмурился и усилием воли направил свои мысли в иное русло.

Адриана открыла едва ли не прежде, чем он успел постучать, словно стояла у дверей и ждала. Пришел он, кстати, точно в назначенное время, но Адриана всегда умела найти повод для недовольства. Финли сделал шаг вперед, и Адриана неохотно отступила.

– Вытирай обувь! Нечего разводить здесь грязь. Ты не дома.

Финли покорно кивнул головой и тщательно вытер ботинки. Он всегда старался производить на окружающих хорошее впечатление и убивал лишь тогда, когда это было совершенно необходимо. Кажется, перед выходом из дома он опять забыл почистить ботинки. Подобные вещи постоянно вылетали У него из головы, и Эви то и дело приходилось ему напоминать. Все дело в том, что он вырос в окружении множества слуг...

Он улыбнулся Адриане как можно приветливее и поправил очки, сползшие на самый кончик носа.

– Да сними ты эту гадость, – раздраженно сказала Адриана. – Зрение у тебя, слава Богу, превосходное.

– Я надел их исключительно по эстетическим соображениям, – пояснил Финли невозмутимым и рассудительным тоном, который неизменно приводил Адриану в бешенство. – Видишь ли, очки служат отличным дополнением к костюму. Впрочем, ты ведь всегда хромала по части вкуса.

– Если тряпки вроде этих считаются признаком хорошего вкуса, мне он не нужен и даром. Костюмчик всех цветов радуги! Да нет, где там радуге с ним сравниться. Я в жизни не видела столько разных оттенков одновременно. Скажи на милость, что это тебе взбрело вырядиться таким чучелом? Никак не мог остановиться на каком-нибудь одном цвете и решил надеть все сразу?

– Вот-вот.

Финли вполне мог довести Адриану до исступления, подробно объясняя, почему к зауженным брюкам подходят именно остроносые башмаки и сюртук-визитка. Он мог также до бесконечности распространяться о важности правильного выбора жилета – далеко не всякий жилет будет выигрышно смотреться с этим костюмом!.. Но Финли все еще пребывал в хорошем настроении и поэтому не стал хвататься за возможность подразнить бывшую жену.

– А ты, Эдди, как я вижу, по-прежнему носишь исключительно черное? Надо признать, этот цвет тебе идет. К тому же очень удобно, когда и одежда, и душа одного цвета.

– Я ношу черное, потому что постоянно ожидаю похорон. Твоих.

Они обменялись довольными улыбками. Каждый полагал, что на редкость удачно сострил.

Финли обвел узкий холл нарочито недоуменным взглядом.

– А где дети, Эдди? Они что, не знают, что я пришел? Адриана нахмурилась.

– Разумеется, дети в детской. Одеты соответствующим образом и ведут себя так, как полагается детям. Кстати, мне бы очень хотелось, чтобы ты называл их по именам, а не просто «дети». Или ты не помнишь их имен?

– Разумеется, помню. Троилус и Крессида. Так их назвали по твоему желанию. А вот сколько им сейчас лет, я, честно говоря, забыл.

– Троилусу восемь, он очень похож на тебя. Крессиде семь, слава Богу, она пошла в меня. Странно, что ты не помнишь их возраста. Я ведь всегда напоминаю тебе об их днях рождения. Правда, кончается это одним и тем же: я сама покупаю подарки и говорю детям, что прислал их папа.

– У меня куча дел, – заметил Финли, понимая, что это неубедительное оправдание, хотя оправдываться он вовсе не собирался. – Ты знаешь, долгое время во всем мире для меня было важно лишь одно – моя собственная персона. Надеюсь, теперь я изменился. С тех пор как Евангелина вошла в мою жизнь, все пошло по-иному. Она заставила меня увидеть то, о чем я раньше не догадывался. Помогла мне стать более... человечным. Раньше я шел по жизни, как во сне, будто кружил по Арене. Теперь я сам себя не узнаю, Эдди. Кто я?

– Блистательная речь, – усмехнулась Адриана. – Прямо слезу вышибает. Долго готовил? Наверняка несколько дней.