Чёрный ураган - [30]

Часть вторая Подземная дорога

Совы кричат четыре раза

Три года спустя в большом доме Бродасов был праздник. По случаю дня рождения миссис Джесси Баррингтон, урождённой Бродас, старинное здание было украшено гирляндами из лавровых ветвей и пёстрых флажков. Кухня работала с самого рассвета. Запах пудингов и каких-то особенных блюд, изготовленных по рецептам самого доктора Томпсона, слышен был в каштановой аллее, далеко от дома. Негры и негритянки всех возрастов несли посуду, скатерти, мебель, вешали фонарики на деревья, мели двор, мыли веранды. Миссис Джесси должна был прибыть из Балтимора не одна, а в сопровождении мужа, знаменитого оратора, члена конгресса Сесиля Баррингтона. Это было событием на всё графство Дорчестер.

Около полудня сигнальные мальчишки известили о приближении крытой коляски, сопровождаемой вооружёнными верховыми. Дворовых выстроили вдоль каштановой аллеи, и они удостоились чести увидеть миссис, которая сидела в коляске, величественно опираясь на подушки, а рядом с ней возвышался её знаменитый супруг. Доктор Томпсон и полковник Данкен Стюарт, герой недавней мексиканской войны, ехали верхом рядом с коляской. Зрелище было незабываемое, но выстроенные рядами негры не выполнили приказания доктора и не запели кантату, сочинённую самим Томпсоном. Слышалось только сухое «Добро пожаловать, миссис Джесси». Доктор нахмурился и бросил выразительный взгляд на Хопкинса, который выдвинул вперёд нижнюю губу и замотал головой с отчаянным видом.

Коляска въехала во двор. Данкен Стюарт соскочил с коня и подал руку Джесси. Доктор и Баррингтон последовали за ними в дом.

— Как здесь всё постарело, Данкен, — промолвила миссис с дрожью в голосе. — Но как всё мило… Сколько часов я провела здесь, на балконе, среди цветов, с романами Вальтера Скотта в руках… Боже мой! Цела ли бабушкина арфа, доктор?

— В полном порядке, миссис Баррингтон, — ответил доктор. — Все вещи семьи Бродасов для нас святы.

К середине дня начали съезжаться гости, все лучшие фамилии графства. Одна за другой подъезжали коляски разных типов — от дедовских рыдванов, способных проехать сотни миль по самым плохим дорогам, до лакированных шарабанов, только что доставленных из Парижа.

После роскошного обеда со множеством речей и поздравлений, сопровождаемых увеселительной ружейной стрельбой в парке, дамы, по английскому обычаю, оставили мужчин одних и, шурша широчайшими шёлковыми юбками, отправились наверх осматривать новое изобретение — швейную машину, недавно выписанную Томпсоном из Нью-Йорка.

Джейн Баули, скромно опустив глаза, внесла на подносе спиртные напитки и содовую воду. Полковник Стюарт посмотрел на неё внимательно. Джейн вспыхнула и, низко поклонившись, покинула комнату.

— Сколько стоит эта девка, доктор? — спросил полковник.

— Не продаётся, полковник, — самодовольно отвечал доктор. — Её воспитание обошлось слишком дорого.

— Любопытно, что вы постоянно отказываетесь продавать мне чёрных, которые потом от вас улепётывают!

— Ну, — запальчиво возразил доктор, — если подсчитать, сколько негров убежало от вас за последние два года…

— Джентльмены! — примирительно сказал Баррингтон. — Дело вовсе не в том, сколько негров убежало. Дело в том, устоит или не устоит рабство. Я уверен… я надеюсь, что оно устоит. Иначе мы останемся без пропитания!

Раздался лёгкий смех. Никто не мог себе представить, чтобы рабство было уничтожено и знаменитый мистер Баррингтон остался голодным.

— Всё это слова, — пренебрежительно отозвался полковник, опустошая мелкими глотками стакан виски. — Вы, оратор любите говорить, а мы, военные, предпочитаем действовать. Увидите, мы ещё нападём на Север и устроим славную драку. Преимущество всегда у того, кто первый нападает… Так вы продадите девку, доктор? Даю полторы тысячи.

— Нет, — отвечал Томпсон, — решительно нет!

В сумерках, когда полковник Стюарт прогуливался в парке, его вежливо взяли за руку.

— Извините, сэр, — произнёс голос Хопкинса, — интересующий вас человек поедет в Бактаун в воскресенье. И мне пришло в голову, что этим надо воспользоваться.

— Отлично! — ответил полковник. — Но только позаботьтесь о том, чтобы всё было сделано в полной тайне. Запаситесь паклей и смолой.

— Проще всего было бы подстрелить его на дороге, — сказал Хопкинс.

— Подстрелить? Это шум и возня…

— Полковник, — важно проговорил Хопкинс, — один адвокат из Кембриджа подарил мне выписку из закона, где сказан что «лицо, совершившее кражу раба или являющееся соучастником в подобном преступлении и признанное виновным, и при этом упорно, с преступными намерениями хранящее молчание должно быть подвергнуто смертной казни».

— Ах, да это же всё по суду, — досадливо сказал полковник, — а перед судом бывает следствие и адвокаты вымогают деньги… Нет, запаситесь паклей. Всё-таки он белый.

— Слушаю, сэр… Сделаем ему снисхождение, сэр.

Был прекрасный вечер. Миссис Джесси уселась в кресло на балконе, где она когда-то проводила дни с книжкой в руках. Пахло цветами. Вдали слышались хоровые песни чёрных. Прилив воспоминаний юности был так силён, что миссис Джесси втайне решила написать об этом книгу. В юные годы Джесси Бродас писала стихи, а иногда и прозу.