Черные розы - [38]
— Этот парень битый час стоит у ворот и твердит, что ему нужны русские врачи и он будто бы пришел в посольство по важному делу. Не слушайте его, тарджуман[25]-саиб, он просто ненормальный.
— Ты сам ненормальный и злой пес! — оборвал его Надир к, торопливо достав свою реликвию с надписью доктора Саадат Хашимовой, протянул человеку в сером костюме.
— Скажите, саиб, как мне найти эту ханум? Она — доктор, была в нашем лагере. Мне она очень нужна! Я второй день ищу ее!..
Собравшиеся затаив дыхание ждали ответа. Переводчик внимательно прочитал надпись, улыбнулся и, тепло взглянув на юношу, спросил:
— Кто у тебя болен? Мать? Отец?
— Ни мать, ни отец…
— Кто же? Жена?
Надир отрицательно покачал головой. Смущение Надира заинтересовало переводчика.
— Любимая, что ли? — наклонившись ближе к нему, тихо с улыбкой спросил он.
Надир молча опустил глаза.
— А почему тебе понадобился именно русский врач?
Юноша растерянно заморгал глазами. Он не мог сразу ответить. Сердце его колотилось сильно и тревожно. Люди со всех сторон начали его подбадривать:
— Говори, парень, чего боишься? Говори. Сам аллах послал тебе саиба!
Надир сделал над собой усилие.
— Саиб, мне надо доктора, который возвращает… — он проглотил конец фразы, посмотрел на людей, словно остерегаясь их, и тихо добавил: — Понимаете, девушка не видит, ослепла… Мне сказали, что русские врачи смогут помочь ей…
В толпе раздались возгласы возмущения:
— Как ты осмеливаешься, дикий кочевник, вмешиваться в дела аллаха?!. Ты сам за это ослепнешь!
— Не слушайте его, саиб… Он одержимый!
Толпа начинала напирать. Надир сжал кулаки, готовясь к обороне. Переводчик понял, что надо спасать юношу от этих людей.
— Ты в Алиабадской больнице был?
— Нет, саиб. Я не знаю, где она.
Переводчик посмотрел на свои часы.
— Хорошо, мы тебе поможем! — сказал он и указал место рядом с шофером. — Садись-ка сюда!
Надир с опаской забрался в машину.
— Казым, дружище, отвезем-ка его к господину мирза[26] Давуду!
Красивая машина легко тронулась с места и, поднимая густую желтую пыль, помчалась по улице.
Любопытные окружили аскера.
— Кто это? Сам сафир?[27]
— Нет, его помощник.
— Добрый, видать, человек!..
— Они все добрые люди, — ответил аскер, гордясь за свой пост. — Ну, а теперь расходитесь!
А машина между тем мчала Надира в неведомый дом. Сердце его переполнилось надеждой, он верил в спасение Амаль. «Не молитвы, а доктора снимут черное покрывало с глаз Амаль. Учитель-саиб говорит правду!» — думал он.
Вскоре машина с красным флажком остановилась у Алиабадской клинической больницы.
Оставив Надира в приемной, переводчик поднялся на второй этаж к главному врачу — доктору мирза Давуду.
Вокруг Надира сновали люди в белых халатах, и он с опаской и любопытством вглядывался в них. На головах у некоторых сверкали зеркала. «Каких только забавных вещей не встретишь в городе! — думал изумленный Надир. — И почему это живые люди ходят в белых саванах?»
— Первый раз, наверное, здесь? — спросил санитар, заметив его изумление.
Надир кивнул головой.
— Кто у тебя здесь лежит?
Надир непонимающе пожал плечами.
— Ты что, немой? Или плохо слышишь?
— О чем вы, саиб? — очнулся Надир.
Санитар рассмеялся.
— Спрашиваю, кто из твоих болен? Мать, отец?
— Отец погиб от змеиного яда, а мать жива, в Лагмане.
— К кому же ты пришел?
Надир снова пожал плечами, не зная, что ответить. К нему подошел молодой афганец.
— Пойдем со мной!
Юноша послушно последовал за ним. Они зашли в небольшую комнату, и сопровождающий протянул ему белоснежный халат.
— На, надень!
Растерянно и робко Надир облачился в «саван» и пошел за своим провожатым. Они шли по коридору, устланному ковровой дорожкой, и встречавшиеся им незнакомые люди в халатах с любопытством посматривали на них.
Вдруг Надир остановился. Навстречу ему шел тот самый белобрысый человек в пенсне, который озлобленно захлопнул перед ним дверь там, в иностранном квартале. Юноша вспыхнул. Белобрысый кивком головы сухо ответил на приветствие афганца и прошел дальше, не удостоив Надира и взглядом.
— Это аинглиз или американ? — спросил Надир, глядя ему вслед.
— А почему это тебя интересует? — усмехнулся его провожатый.
— Он вчера прогнал меня от своих дверей… Не захотел выслушать.
Помолчав минуту-две, Надир спросил:
— Самый большой начальник лазарета может вернуть зрение человеку?
— В Афганистане таких специалистов еще нет, и мы приглашаем их из других стран. Вот этот — большой ученый!.. Он хорошо лечит глаза.
— Он злой и нехороший человек…
— Нельзя так говорить. Это всеми уважаемый человек. Он знаменитый немецкий врач.
Гневные слова юного кочевника о Шнейдере не пришлись по душе молодому медику, провожатому Надира, но Надир не заметил этого: «Разве от таких собак, как этот злой человек, можно ждать добрых поступков? Нет, такие способны только на злые дела. Неужели он будет лечить Амаль? О аллах, он сделает ей еще хуже!»
Войдя в обширный вестибюль, медик остановился и показал Надиру на белую дверь:
— Входи!
Юноша вошел в кабинет главного врача и растерялся. Он никогда не видел такой обстановки. Большой ковер покрывал весь пол. В углу стоял шкаф с книгами. Мягкие стулья, диван, письменный стол, мраморная чернильница, портреты в позолоченных рамах — все казалось Надиру необыкновенным. В первый момент он даже не обратил внимания на двух людей в белых халатах. Это были переводчик посольства и почтенный афганец лет пятидесяти.
Писатель Сахиб Джамал известен советским читателям как автор романов о зарубежном Востоке: «Черные розы», «Три гвоздики», «Президент», «Он вернулся», «Когда осыпались тюльпаны», «Финики даром не даются». Почти все они посвящены героической борьбе арабских народов за освобождение от колониального гнета. Повести, входящие в этот сборник, во многом автобиографичны. В них автор рассказывает о трудном детстве своего героя, о скитаниях по Индии, Ливану, Сирии, Ирану и Турции. Попав в Москву, он навсегда остается в Советском Союзе. Повести привлекают внимание динамичностью сюжетов и пластичностью образов.
Когда Англия вступила в Первую мировую войну, ее писатели не остались в стороне, кто-то пошел на фронт, другие вооружились отточенными перьями. В эту книгу включены три произведения Г. К. Честертона, написанные в период с 1914 по 1917 гг. На русский язык эти работы прежде не переводились – сначала было не до того, а потом, с учетом отношения Честертона к Марксу, и подавно. В Англии их тоже не переиздают – слишком неполиткорректными они сегодня выглядят. Пришло время и русскому читателю оценить, казалось бы, давно известного автора с совершенно неожиданной стороны.
Июнь 1957 года. В одном из штатов американского Юга молодой чернокожий фермер Такер Калибан неожиданно для всех убивает свою лошадь, посыпает солью свои поля, сжигает дом и с женой и детьми устремляется на север страны. Его поступок становится причиной массового исхода всего чернокожего населения штата. Внезапно из-за одного человека рушится целый миропорядок.«Другой барабанщик», впервые изданный в 1962 году, спустя несколько десятилетий после публикации возвышается, как уникальный триумф сатиры и духа борьбы.
«Клуб для джентльменов». Элитный стриптиз-клуб. «Театр жизни», в котором снова и снова разыгрываются трагикомические спектакли. Немолодой неудачник, некогда бывший членом популярной попсовой группы, пытается сделать журналистскую карьеру… Белокурая «королева клуба» норовит выбиться в супермодели и таскается по весьма экстравагантным кастингам… А помешанный на современном театре психопат страдает от любви-ненависти к скучающей супруге владельца клуба… Весь мир — театр, и люди в нем — актеры. А может, весь мир — балаган, и люди в нем — марионетки? Но кто же тогда кукловод?
В книгу вошли повести и рассказы о жизни подростков. Автор без излишней назидательности, в остроумной форме рассказывает о взаимоотношениях юношей и девушек друг с другом и со взрослыми, о необходимости воспитания ответственности перед самим собой, чувстве долга, чести, достоинства, любви. Рассказы о военном времени удачно соотносят жизнь нынешних ребят с жизнью их отцов и дедов. Издание рассчитано на массового читателя, тех, кому 14–17 лет.
Бустрофедон — это способ письма, при котором одна строчка пишется слева направо, другая — справа налево, потом опять слева направо, и так направление всё время чередуется. Воспоминания главной героини по имени Геля о детстве. Девочка умненькая, пытливая, видит многое, что хотели бы спрятать. По молодости воспринимает все легко, главными воспитателями становятся люди, живущие рядом, в одном дворе. Воспоминания похожи на письмо бустрофедоном, строчки льются плавно, но не понятно для посторонних, или невнимательных читателей.