Черные розы - [37]
Любопытные иностранные туристы не могли не заметить живописный облик юного кочевника. Копна кудрявых волос, большая серьга из слоновой кости, живые, полные огня глаза, гордая, красивая осанка задерживали их внимание. А светловолосые дамы из богатых европейских особняков задерживали на нем свой взгляд и щелкали фотоаппаратами.
С живым интересом рассматривал их и Надир, но как только выяснял, что они не русские, торопился дальше.
У одной букинистической лавки ему, наконец, посчастливилось. Книготорговец, услышав его разговор с иностранцами, посоветовал обратиться в советское посольство.
— Там, в сафарат-хане[18], тебе, парень, помогут обязательно. У них есть там врачи, — сказал он Надиру.
— Вы думаете, саиб, для меня так просто найти сафарат-хане? Ведь Кабул — это необъятный мир!
— А для чего аллах дал тебе язык? — спросил книготорговец. — Советское посольство — это не то что моя лавка, его знает весь Кабул!
— Может быть, вы разрешите вашему слуге проводить меня? Я ему заплачу…
Лавочник поднял на Надира удивленные глаза.
— Юноша, я вижу, ты наивен как младенец. Разве моя лавка бюро проводников? Вот пройдешь этот базар, выйдешь на набережную, там спросишь, и тебе покажут.
Не теряя времени, Надир бросился на набережную. Увидев впереди себя мальчика с ранцем за спиной, он затрепетал от радости: школьники — всезнающие люди, мальчик поможет!
— О бача[19]! — окликнул он его.
Школьник задержал шаг.
— Не покажешь ли ты мне сафарат-хане руси?
Мальчишка поднял на него глаза и, осмотрев с головы до ног, спросил:
— А зачем тебе?
— У меня дело есть.
«Какое дело может быть у кочевника в иностранном посольстве?» — усмехнулся паренек и, ни слова не говоря, двинулся дальше.
— О аллах, что за люди живут здесь в Кабуле! Даже этот мальчуган не хочет со мной разговаривать!
Оглянувшись по сторонам, Надир заметил молодого человека в сером европейском костюме, с портфелем в руках. Он взволнованно поспешил к нему, а тот ускорил шаг. Надир в отчаянии бросился за ним.
— О барадер[20]…
Молодой человек оглянулся на него через плечо и нетерпеливо замахал рукой.
— Худа дехад… Худа дехад…[21] Проси у аллаха…
Надир покраснел до ушей, сердце заколотилось от обиды, — его приняли за нищего! Он протянул руку к плечу незнакомца. Но тот брезгливо откачнулся:
— Брось дурить, бродяга…
— Саиб, я не нищий и не прошу милостыню, — с дрожью в голосе заговорил Надир. — У меня есть свои деньги. — И он вынул из кармана все свое состояние. — Вот они…
— Что же тебе надо от меня?
— Я дам вам один афгани, если вы покажете мне советское посольство!
Незнакомец вытаращил на него глаза.
— Да, да… Вот возьмите вперед, берите сейчас, но только помогите мне найти русских, они мне очень нужны!
«Любопытный дурачок», — подумал незнакомец.
— Давай!
Надир без сожаления отдал ему бумажку.
— Пошли!
Они прошли мимо квартала, где живут иностранцы, миновали мостик, ведущий в Кабульский арк-кремель[22], дошли до третьего моста, повернули влево и остановились.
— Вот посольство Советского Союза! — сказал незнакомец и тут же обратился к аскеру[23], стоявшему у ворот. — Этот парень просил меня показать посольство русских, узнай, что ему здесь надо.
Над зданием развевался красный флаг с золотым серпом и молотом. Надир впервые видел такую эмблему на флаге.
— Скажи, братец, кто здесь живет? — обратился он к аскеру-афганцу.
— Проваливай отсюда! Какое тебе дело, кто здесь живет!
Проводник Надира весело рассмеялся:
— Саркар[24], он дал мне один афгани, чтобы я показал ему советское посольство. Подтверди ему, что я не обманул его!
— Можешь получить с него еще один, если он так богат и не знает, куда девать свои деньги. — И, повернувшись к Надиру, часовой строго прикрикнул: — Здесь нельзя стоять, уходи отсюда!
Надир с недоумением посмотрел на солдата.
— Ты ведь охраняешь не женскую баню и не гарем султана. Почему же я не могу стоять здесь? Я по делу пришел. Мне нужны русские врачи. Ты понимаешь это?
— Я вот отправлю тебя в комендатуру, там тебе и покажут русских врачей! — так же грубо ответил солдат.
Любопытные, а в Кабуле их особенно много, мигом окружили Надира. Послышались шутки, язвительные замечания и насмешки. Юноша растерялся. «О люди, люди!.. — глядел он на всех с мольбою в глазах. — Знали бы вы, как больна моя Амаль и как ей необходима помощь!..»
— Расходитесь!.. — грозно требовал часовой. — Не понимаете, что мне влетит за вас? Ведь здесь иностранное посольство!
— Я за делом пришел сюда! — возбужденно кричал Надир.
В толпе дружно хохотали. Взбешенный аскер хотел уже схватить Надира и оттолкнуть его в сторону, но послышались гудки автомашины. И часовой поспешно бросился к воротам.
— Отойдите, отойдите скорей, — обратился он к зевакам. И встал на свое место.
Из ворот вышла машина с красным флагом на радиаторе. Надир опрометью бросился ей навстречу.
— Саиб, саиб! — крикнул он в отчаянии. — Прошу вас, помогите мне! Помогите!..
Машина остановилась. Из нее вышел высокий смуглый человек с седыми висками, в светло-сером легком костюме. Это был переводчик посольства. Перепуганный часовой бросился к Надиру, но тот легким движением остановил его. Солдат вытянулся и доложил:
Писатель Сахиб Джамал известен советским читателям как автор романов о зарубежном Востоке: «Черные розы», «Три гвоздики», «Президент», «Он вернулся», «Когда осыпались тюльпаны», «Финики даром не даются». Почти все они посвящены героической борьбе арабских народов за освобождение от колониального гнета. Повести, входящие в этот сборник, во многом автобиографичны. В них автор рассказывает о трудном детстве своего героя, о скитаниях по Индии, Ливану, Сирии, Ирану и Турции. Попав в Москву, он навсегда остается в Советском Союзе. Повести привлекают внимание динамичностью сюжетов и пластичностью образов.
Когда Англия вступила в Первую мировую войну, ее писатели не остались в стороне, кто-то пошел на фронт, другие вооружились отточенными перьями. В эту книгу включены три произведения Г. К. Честертона, написанные в период с 1914 по 1917 гг. На русский язык эти работы прежде не переводились – сначала было не до того, а потом, с учетом отношения Честертона к Марксу, и подавно. В Англии их тоже не переиздают – слишком неполиткорректными они сегодня выглядят. Пришло время и русскому читателю оценить, казалось бы, давно известного автора с совершенно неожиданной стороны.
Июнь 1957 года. В одном из штатов американского Юга молодой чернокожий фермер Такер Калибан неожиданно для всех убивает свою лошадь, посыпает солью свои поля, сжигает дом и с женой и детьми устремляется на север страны. Его поступок становится причиной массового исхода всего чернокожего населения штата. Внезапно из-за одного человека рушится целый миропорядок.«Другой барабанщик», впервые изданный в 1962 году, спустя несколько десятилетий после публикации возвышается, как уникальный триумф сатиры и духа борьбы.
«Клуб для джентльменов». Элитный стриптиз-клуб. «Театр жизни», в котором снова и снова разыгрываются трагикомические спектакли. Немолодой неудачник, некогда бывший членом популярной попсовой группы, пытается сделать журналистскую карьеру… Белокурая «королева клуба» норовит выбиться в супермодели и таскается по весьма экстравагантным кастингам… А помешанный на современном театре психопат страдает от любви-ненависти к скучающей супруге владельца клуба… Весь мир — театр, и люди в нем — актеры. А может, весь мир — балаган, и люди в нем — марионетки? Но кто же тогда кукловод?
В книгу вошли повести и рассказы о жизни подростков. Автор без излишней назидательности, в остроумной форме рассказывает о взаимоотношениях юношей и девушек друг с другом и со взрослыми, о необходимости воспитания ответственности перед самим собой, чувстве долга, чести, достоинства, любви. Рассказы о военном времени удачно соотносят жизнь нынешних ребят с жизнью их отцов и дедов. Издание рассчитано на массового читателя, тех, кому 14–17 лет.
Бустрофедон — это способ письма, при котором одна строчка пишется слева направо, другая — справа налево, потом опять слева направо, и так направление всё время чередуется. Воспоминания главной героини по имени Геля о детстве. Девочка умненькая, пытливая, видит многое, что хотели бы спрятать. По молодости воспринимает все легко, главными воспитателями становятся люди, живущие рядом, в одном дворе. Воспоминания похожи на письмо бустрофедоном, строчки льются плавно, но не понятно для посторонних, или невнимательных читателей.