Черные розы - [35]

Но беспомощное небо молчало, а Надир не приходил. И она вернулась на свою постель. Медленно-медленно потянулось время. Наконец явился отец, а за ним пришла и Биби.

— Ох, смертельно устала! — сказала она, ставя тарелку с ужином у постели Амаль. — Кушай — это не с ханского стола. Повариха Хадиджа приготовила для тебя кусочек вареного цыпленка в бульоне. Наказала передать тебе: если ты это не съешь, выдадим замуж за Азиз-хана.

Амаль против воли рассмеялась.

— Ну, давайте, где ваш цыпленок? — принялась она шарить руками.

Биби пододвинула ей тарелку.

— Я съем все, но только с одним условием, — сказала Амаль и наклонилась к Биби. — Вы, тетя Биби, завтра же встретитесь с Надиром. Я хочу, чтобы вы поблагодарили его за его заботу обо мне. И передайте ему: пусть продолжает радовать меня своими песнями, его песни — лучшее лекарство для меня.

Биби вздохнула: «Где-то теперь он, мой сынок?» — и громко сказала:

— Амаль, ты должна кушать как можно больше. Одним чаем да сухим хлебом не прогонишь болезнь. Ты очень похудела, тебе надо обязательно набраться сил, поправиться.

— Все, все буду есть, тетя Биби, не волнуйтесь. А Надиру так и скажите: теперь, мол, Амаль ест все, чтобы скорей поправиться. Хорошо?

Саид лежал во дворе и не видел, с каким аппетитом его дочь уничтожала ужин, запивая его сладким шербетом. А Биби, глядя на Амаль, радовалась: «Слава аллаху, теперь все пойдет на поправку! — думала она. — Ах, если бы Надир нашел в Кабуле удачу!»

Биби убрала посуду, вышла во двор и шепнула Саиду:

— Помолись всем богам и благодари Наджиб-саиба и лекаря. Они словно подменили девушку: она очень хорошо поела.

— Дай бог, дай бог!.. — прошептал Саид. — Сердце обливается кровью, как посмотрю на нее. Одни только глаза и остались…

— Ну, спокойной ночи, пойду к ней, да и ты, видно, устал порядком.

— Иди, Биби, иди… Ты ей словно родная мать. — Саид схватил ее руку и крепко прижал к своим губам. — Пусть аллах продлит твою жизнь!

Смущенная Биби отдернула руку и ушла в лачугу.

Амаль обрадовалась, что, наконец, она дождалась Биби, прижалась к ней.

— Завтра утром вы увидите его, тетя Биби? Скажите ему, я жажду услышать его голос…

Вместо ответа Биби тяжело вздохнула. «Ох, голубушка моя, только аллах знает теперь, где мой сын!» — думала она.

— Что же вы молчите?

— Нет, Амаль, завтра я не увижу его. Много работы на кухне.

— Ну, тетя Биби, сделайте это для меня… очень прошу вас. Надира совсем не слышно. Может, что-нибудь случилось с ним?..

— Я хочу спать, Амаль, спи и ты.

Биби не решалась сказать ей, что Надир ушел в Кабул. «Ведь Кабул — это не Латан, — вертелось у нее в голове. — Там много разных людей, и добрых и злых. Сколько горьких слез ниспошлют ему его поиски в этом городе! Он, словно голубь во тьме, будет бродить, не замечая ни солнца, ни света. Бедный мой мальчик, только двадцатая весна миновала тебе, а ты уже испытываешь всю тяжесть забот и горечь нашей доли! О сын мой, чем же помочь тебе в эти тяжкие дни?»

Вдруг она почувствовала на своей шее что-то теплое, влажное.

— Ты плачешь? — встрепенулась Биби.

Амаль вздрагивала от рыданий.

— В чем дело? Что случилось?

— Прошу вас… повидайте завтра Надира.

— Девочка моя, Надир ушел в Кабул…

— В Кабул! — ахнула Амаль.

Биби зажала ей рот.

— Тс-с… услышит отец! Ты не бойся. Он ушел хлопотать за тебя, искать врачей, которые облегчат твою участь. Сам Наджиб-саиб сказал ему, что русские врачи возвращают зрение. И — кто знает — может быть, аллах поможет и тебе. Только смотри — держи это в тайне. Ушел он ночью, чтобы никто не видел его. Об этом знают только аллах, ты да я. У муллы Башира и хана в Кабуле связи, узнают — все дело испортят.

«Умчался, — думала Амаль, глядя невидящими, неосушенными глазами в темное небо. — А я жду и жду! Как сон явился и как сон улетел. Превратил мои дни в тяжелые муки…»

Ночная тишина обнимала все вокруг: только злые комары жужжали назойливо, нудно.

Вдруг Биби протянула руку к щеке Амали.

— Все плачешь? — зашептала она уже осуждающе. — Сейчас же перестань! Слышишь?!

— Что там у вас происходит? — донесся со двора голос Саида.

— Ничего! — ответила Биби и прильнула губами к уху Амаль. — Пусть лучше рыдают они: хан, его дочь Гюльшан и его жены. Нам с тобой незачем лить слезы, мы и так по горло сыты этой жизнью.

— Хорошо, тетя Биби, я не буду. Простите меня… Вы же понимаете, что я…

— Все, все понимаю! — остановила ее Биби. — Но слезами горя не смоешь, надо набираться сил. А ты?..

Амаль долго еще лежала без сна, стараясь не нарушить покой измученной тяжелым трудом Биби. Думы и тревоги о Надире, его хлопотах в Кабуле, возможность счастья исцеления не давали ей спать. Лишь под утро Амаль немного вздремнула, а когда проснулась, стала с нетерпением ждать пробуждения Биби.

Наконец запел муэдзин, и Амаль ее разбудила.

— Как вы думаете, тетя Биби, — прижалась она к ней. — Добьется ли Надир чего-нибудь в Кабуле?

— Почему же нет! Ведь счастье приходит к смелым и настойчивым.

— Я так хочу ему удачи!..

— Если бы удалось отыскать ту женщину, что была в нашем лагере… И есть же на свете такие добрые люди! И ведь не афганка она. Приехала с того берега Аму-Дарьи.