Черные боги, красные сны - [46]

— Позволь мне попытаться найти дорогу домой из твоей страны,— твердым голосом сказала Джирел.— И если я ее не найду...

— Ты не сможешь найти этой дороги. Ее просто не существует.

— Я ведь не вооружена,— не сдавалась Джирел, в отчаянии готовая, как за соломинку, ухватиться за любой повод, чтобы только уйти от него,— Ты захватил меня, когда я была совершенно беспомощна и без оружия, но я не сдамся до тех пор, пока ты не докажешь, что и правда можешь быть моим господином,— а я в этом сильно сомневаюсь. Дай мне оружие, и я тебе это докажу.

Пав с улыбкой смотрел на нее, как на непослушного ребенка.

— Ты сама не знаешь, о чем говоришь. Я не тот...— он умолк, подбирая слова,— во всяком случае, не совсем такой, каким ты меня видишь. Даже при всем своем искусстве, тебе никогда не одержать надо мной победу.

— Тогда позволь мне самой найти себе оружие! — Голос ее дрожал от страстного желания освободиться от него, найти какой-нибудь способ сбежать от этой невыносимой тьмы, смотревшей на нее из его глаз, от его назойливого присутствия.

Она чувствовала, как под его пристальным взглядом ее сопротивление с каждой секундой становится все слабее. Она знала: если она немедленно не расстанется с ним, все ее силы растают и тело ее, подчиненное его воле, еще раз падет к его ногам. Она старалась казаться храброй, чтобы скрыть свой страх, но ее выдавал предательски осипший голос.

— Дай же мне оружие! На свете нет человека, у которого не было бы слабого места. И я узнаю, в чем твоя слабость, Пав, повелитель Ромна, и убью тебя. А если я окажусь слабее тебя, я стану твоей.

Постепенно улыбка сошла с бородатого лица Пава. Он молча смотрел на нее с высоты своего роста, и глаза его, из которых глядела бесконечная тьма, светились неимоверной мощью, невыносимый жар которой был столь силен, что Джирел, не выдержав, опустила глаза вниз, на подол своего бархатного платья, складками спускавшегося на камни под ее ногами.

— Что же, иди,— проговорил он наконец.— Если ты так хочешь, попробуй найти способ убить меня. Только когда проиграешь, не забудь, что пообещала подчиниться мне.

— Если проиграю! — повторила Джирел, и в голосе ее зазвучала надежда.— Только в том случае, если я проиграю!

Он усмехнулся, и его темную величественную фигуру окутал сияющий вихрь, переливающийся всеми цветами радуги. Джирел, не отрывая взгляда, со смешанным чувством страха и благоговения наблюдала, как его высокая черная фигура, которая, казалось, только что состояла из плоти и крови, быстро тает в водовороте разноцветных красок,— и вот радужное сияние потускнело и исчезло в темном воздухе, и Джирел осталась одна.

Она облегченно вздохнула: сияние исчезло, будто его никогда и не было. Какое же это божественное наслаждение — не чувствовать более давления этой невыносимой энергии, пытавшейся сломить ее сопротивление. Теперь можно расслабиться, не надо больше напрягаться, не надо мобилизовывать все свои ресурсы, чтобы противостоять этому мощному давлению. Джирел повернулась спиной к тому месту, где только что стоял Пав, и обвела глазами мрачную землю Ромн. Она спокойно подумала: если она не отыщет ни дороги обратно, ни оружия, тогда сама смерть освободит ее из плена. Было в страшной силе Пава нечто такое, отчего все ее существо содрогалось. Она сполна почувствовала это в тот момент, когда обнаженная душа ее оказалась один на один перед этой силой. И потому теперь она твердо знала, что никогда не сможет сдаться ей. Адская природа той сущности, которую представлял собой Пав, опалившая ее бестелесную душу, оказалась совершенно чуждой, и она поклялась своим сердцем, что скорее умрет, чем покорится. Тело Пава было телом мужчины, но он не был мужчиной, это был не человек, она интуитивно чувствовала это... Как мужчина, он вожделел ее, но от одной мысли, что она подчинится темной силе, обитающей в этой мужской плоти, душа протестовала и рвалась прочь.

Джирел беспомощно огляделась по сторонам. Она стояла на скале, подол ее бархатного платья ниспадал на грубый, неровный камень, внизу виднелись какие-то деревья. Среди деревьев тускло мерцала темная вода, а вдали чернели горы. Огромный зал, где Джирел стояла перед изваянием, исчез, будто его никогда и не было. Вокруг лежали лишь пустынные холмы, луга и деревья, в кронах которых не слышно было птичьего щебетания. Унылое, серое царство мрака расстилалось перед нею.

И вновь она почувствовала, будто находится в замкнутом пространстве, границей которого является темная, совсем близкая линия горизонта. Эта страна Ромн казалась на удивление тесной. Она интуитивно чувствовала это, хотя видимых границ нигде не было. В прозрачном, темном воздухе даже далекие горные вершины вырисовывались отчетливо, как на черно-белом рисунке.

Джирел попыталась определить, как далеко до них. Неясная мысль, словно тень, пробежала у нее в голове: если ей не удастся сбежать из Ромна и избавиться от власти Пава, эти горы станут ее последним прибежищем и там она обретет свободу. Она просто спрыгнет с одной из высоких отвесных скал.

Но что это? Далекие черные вершины вдруг подернулись дымкой, размылись... нет, это не слезы навернулись ей на глаза, это что-то совсем другое. Джирел ошеломленно протерла глаза, не в силах поверить тому, что увидела, и снова внимательно всмотрелась. И правда, она не ошиблась: вся панорама Ромна вдруг стала таять, как утренний туман. И темные деревья, и блестевшее за ними озеро, и горы вдали — все истончалось и рассеивалось на глазах. И вот совсем рядом стали проступать те далекие горы, вот уже прямо перед ней взмыли горные вершины. В полной растерянности Джирел стояла среди обрывков расплывающегося ландшафта, и голова ее шла кругом. Она стояла теперь у самого подножия тех самых гор, которые всего секунду назад виднелись на горизонте. Пав и в самом деле был прав: странная это страна, Ромн. Кажется, он что-то говорил о ее иллюзорности?