Черные боги, красные сны - [44]

Но это длилось не более секунды. Снова раздался низкий голос Пава, и она вернулась к реальности.

— Смотри же,— сказал он.

Джирел подняла глаза и увидела, что очертания комнаты тают. Огромное изваяние исчезло, сияющий пол и высокие стены с рваными краями без крыши стали редеть, словно туман, и сквозь их истончающуюся поверхность проступили горы, темные деревья и каменистая, неровная земля. И не успела тишина поглотить эхо низкого, вибрирующего голоса Пава, как встревоженная Джирел увидела, что комната сгинула и они оба стоят в сумеречной стране Ромна.

Что и говорить, страна оказалась и в самом деле невеселой. Куда ни кинь взгляд, все тонуло в сером полумраке, пейзаж вокруг был окрашен в одни только угрюмые серые и черные тона. Но зато все было удивительно четко видно в темном, прозрачном воздухе. За черными деревьями отчетливо просматривались горы вдали. Джирел показалось, что за ними она видит отсвет неподвижной черной воды; земля под ногами тоже была черной и каменистой. У нее было удивительное чувство, будто она находится в замкнутом пространстве, словно геометрическая фигура, описанная окружностью. Казалось, горизонт находится гораздо ближе, чем обычно. И его темный круг окружал этот мирок мрака и чистого черного воздуха, необъяснимым образом придавая ему замкнутость.

Джирел почувствовала себя пленницей, и у нее перехватило дыхание, когда она увидела эту мрачную страну, где все имело четкие очертания. Даже на самом краю горизонта, где небо смыкалось с землей, все было видно так же отчетливо в этом прозрачном темном воздухе, как и камни у нее под ногами,— здесь совсем не ощущалось расстояние.

О да, это была мрачная страна, мрачная, странная, зловещая, какая только может присниться в кошмарном сне, с этой нереальной прозрачностью воздуха, поглощающего все краски, с этим странно близким горизонтом и слишком отчетливым ощущением замкнутости пространства.

— Это,— раздался голос Пава возле ее уха, и у Джирел нервы затрепетали так, что она невольно вздрогнула,— это и есть твоя страна Ромн, королева! Она много просторнее, чем кажется на первый взгляд, и, уверяю тебя, она достойна твоей силы и твоей красоты, моя Джирел. Конечно, земному человеку эти места могут показаться странными. Но скоро ты узнаешь, насколько она не похожа на привычный тебе мир. Иллюзия ее в том...

— Побереги свой пыл, король Ромна,— прервала Джирел его речь,— Это не моя страна, и потому единственное, что меня интересует, это как выбраться отсюда. Покажи, где лежит путь обратно в мой мир, и я буду благодарна тебе за то, что никогда больше не увижу ни тебя, ни твоей страны.

Огромная рука Пава грубо опустилась на плечо Джирел. Он тряхнул ее так, что широкий подол ее платья всколыхнулся вокруг ног, а огненно-рыжие волосы рассыпались по плечам. Ярость исказила темное, бородатое лицо Пава, и оно сделалось страшным. Снова заплясали огненные искорки в глазах, лишенных зрачков, и Джирел в беспомощной ярости опустила глаза, не в силах вынести его взгляда.

— Ты принадлежишь мне! — пророкотал он низким, звучным голосом, от которого все ее тело затрепетало,— Я забрал тебя из Джори, я взял тебя прямо со смертного одра, я взял тебя из твоего мира, и теперь ты моя. Я знаю, ты сильна, но не пытайся тягаться со мной, Джирел Джори! И я требую от тебя послушания, ты должна беспрекословно повиноваться мне!

Ослепнув от ярости, Джирел сбросила со своего плеча его руку и отскочила — всего на шаг, длинный подол платья мешал ей. Она тряхнула головой, и ее кудри затрепетали, как пламя, и гнев в ее голосе был под стать тому пламени, он был столь горяч, что она сама задохнулась и перешла на полушепот, скорее похожий на шипение рассерженной змеи.

— Не смей ко мне прикасаться, ты, черный обитатель преисподней! Клянусь Богом, будь у меня хотя бы нож под рукой, ты бы за это жестоко поплатился, я бы не дала себя в обиду. Клянусь, я выцарапаю тебе глаза, если ты еще раз хоть пальцем тронешь меня! Неужели ты и правда вообразил, будто я принадлежу тебе, мерзкий колдун? Никогда я не стану твоей — никогда, даже если мне придется заплатить за свободу собственной жизнью. Клянусь своим именем, никогда я не буду твоей!

Джирел замолчала, но не потому, что ей не хватило слов, а потому, что от охватившего ее гнева она просто выдохлась. Глаза ее сверкали желтым обжигающим огнем, а пальцы изогнулись, как когти, готовые вцепиться в плоть врага и изодрать его в кровь.

Глядя на нее сверху вниз, король Ромна усмехнулся. Он сунул ладонь под ремень.

— Это ты так думаешь, Джори! — снова пророкотал он.— Ну так смотри, что я могу сделать с тобой!

Ни один мускул на его лице не дрогнул, но она почувствовала, как он внезапно весь напрягся и в нем забурлила какая-то неведомая сила. Сверкающие красным пламенем глаза впились в нее, и еще раз, в бессильном гневе, она поняла, что вынести его взгляда она не в силах. Было нечто поистине страшное в этом взгляде темных, бездонных глаз, изливавших на нее сверкающую, невыносимую, повелевающую силу. И его воля казалась особенно страшной оттого, что он остался неподвижен и молчал. Воля его невыносимо терзала ей душу. Она должна подчиниться... должна...