Черные боги, красные сны - [45]

Вдруг новая волна обжигающего душу жара окатила ее, ослепила и привела в полное смятение, и в этом взрыве вся мрачная страна Ромн загорелась и растворилась в пустоте, и Джирел уже не могла сказать, что происходит на самом деле, а что ей только кажется. Каменистая земля разъехалась в стороны и исчезла. Темный мир куда-то исчез. А сама она теперь состояла не из плоти и крови, а из раскаленной добела чистой ярости. Сквозь этот раскаленный жар ярости, как сквозь пламя, Джирел видела свое тело, из которого изгнала ее охватившая ее злоба. Облаченная в черный бархат фигура Джирел стояла перед Павом и с вызовом смотрела прямо в его бездонные глаза. Сама же Джирел видела, как тело ее постепенно слабеет. Осанка утратила прежнюю горделивость, всегда высоко поднятая рыжеволосая голова поникла. Она беспомощно смотрела, как покинутое ею тело, утратив собственную волю, идет в сторону Пава, как человек, который сам не понимает, что он делает. Вот фигура ее приблизилась к нему вплотную, тело ее, облаченное в бархат, покорно склонилось и мягко опустилось на колени. О, какая нестерпимая ярость... о, как она унижена! Она, Джирел Джори, у ног Пава! Она с гневом и отвращением смотрела, как опускается ее голова, как склоняется тело, принимая позу, которая не оставляет сомнений в том, что она готова во всем подчиняться его воле.

Джирел стало страшно. О, какая сила, откуда она, словно мощный поток давит на нее,— здесь бессильна даже самая бешеная ярость. В натиске этой страшной силы уже не имело никакого значения то, что тело ее демонстрировало столь унизительную покорность. Она бы подумала, что сила эта исходит от Пава, если бы она могла представить, что человеческое существо способно заключать в себе такую невероятную мощь.

На миг осознание этой силы потрясло ее, как раскат грома. И знание это оказалось слишком жутким, чтобы вынести его в том бестелесном, незащищенном состоянии. Она чувствовала, как эта мощь обжигает ее, словно сильное пламя. Да, ей было страшно, ибо Пав был центром этой дьявольской мощи. Но человек не мог излучать такую бесконечную силу. Кто же в таком случае Пав? Что он такое?

О, как ей было страшно! Ее обнаженная душа пылала в огненном вихре чего-то столь громадного... столь ужасного.

Но вот душа ее вновь соединилась с телом. Ослепительный миг — и она стоит на коленях. И снова исчезло ощущение чуждой силы, зато ее душа загорелась жгучим пламенем стыда и унижения: как это она, Джирел, стоит перед кем-то на коленях! Подобно освобожденной пружине, она вскочила на ноги, отступила назад и впилась горящими глазами в улыбающееся лицо Пава, а внутри ее вновь закипела ярость. Мгновение пережитого ужаса было как масло, подлитое в пламя ее гнева. Теперь душа ее не была обнажена, она не была бестелесна и беззащитна перед той силой, которую она ощутила на мгновение, и гнев, оттого что сила эта ей угрожала и она испугалась ее, слился с яростью, испытанной от унижения перед Павом. Она не сводила глаз, пылавших, как огонь преисподней, со своего мучителя. Но он опередил ее.

— Я признаю твою силу,— обратился Пав к ней, и в голосе его послышалось нечто вроде удивления.— Я заставил подчиниться себе твое тело, но только после того, как изгнал из него огонь, который и есть твоя сущность. Никогда я еще не встречал смертного, чью волю я не смог бы подавить. Это лишь подтверждает, что ты и в самом деле достойна стать женой Пава, правителя Ромна. И хотя я и мог бы заставить тебя покориться мне, все же я этого делать не стану. Я никогда не брал женщину силой, против ее воли. Ты, Джирел, всего лишь маленький человек, и даже если ты соберешь все свои силенки, то, по сравнению с моими, они все равно что зажженная свеча в солнечном свете,— и все же ты заставила меня проникнуться к тебе уважением. Так ты готова заключить со мной соглашение?

— Я скорее заключу сделку с дьяволом, чем с тобой,— свирепо прошептала Джирел.— Говори сразу, отпустишь ты меня или мне придется умереть, чтобы стать свободной?

Он угрюмо посмотрел на нее сверху вниз. Улыбка больше не сияла на его бородатом лице, уступив выражению мрачной величавости. В глазах его больше не пылали красные огоньки. Глаза чернее ночи смотрели на нее, словно две дыры в бездонном космосе — два окна в бесконечность. Заглянув в эти две бездны, Джирел почувствовала внезапную слабость, у нее закружилась голова, и ярость, бушевавшая в ней, немного утихла. И вновь Джирел показалось, будто не человек смотрит на нее мертвым взглядом. И снова ей стало страшно. Наконец он заговорил:

— Я не привык отказываться от того, что принадлежит мне по праву. В тебе есть неистовая ярость, которую я так страстно желаю, и потому я не откажусь от тебя. Но против твоей воли я все-таки тебя не возьму.

— Тогда дай мне шанс сбежать,— сказала Джирел.

Пылавший в ней гнев почти совсем утих под его угрюмым, вызывающим головокружение взглядом, и в сознании ее остались лишь смутные воспоминания о том, как адский огонь снедал ее, сопротивляясь гнету воли Пава. Но желание противостоять его воле нисколько не уменьшилось. Напротив, сознание того, что он наделен нечеловеческой, поистине беспредельной энергией, только придало ей силы. Одного воспоминания об этом кошмаре было достаточно, чтобы собрать все свои силы для сопротивления, ибо поражение было бы поистине ужасно.