Черные боги, красные сны - [48]

На этот раз она была уверена, что долгий и внимательный взгляд ощупал ее с головы до ног, впился в глаза, словно пытаясь прочесть самые тайные ее мысли, хотя черные глазницы не выражали абсолютно ничего. Когда голос таинственной женщины зазвучал снова, гулкий, словно отражаемый стенами глубокого подземелья, в нем одновременно прозвучали нотки облегчения и в то же время недоверия, она словно забавлялась, глядя на Джирел.

— Так что же это, незнание или хитрость, а, женщина? Неужели ты даже не понимаешь, в чем тайна страны Ромн? Не понимаешь, почему ты, едва взглянув на горы, сразу здесь оказалась? Уж конечно, ты и представить себе не можешь Ромн таким, какой он есть на самом деле. Он ведь вовсе не такой, каким кажется. Подумать только, пришла сюда одна и без оружия, прямо к моей горе — в мою рощу, посмела явиться прямо передо мной! И ты говоришь, будто явилась сюда в поисках средства уничтожения?

Холодный голос перерос в ледяной смех, который мягким эхом, постепенно затухая, прыгал от стены к стене в невидимом подземелье. И, не дожидаясь, когда эхо затихнет совсем, женщина весело продолжила:

— Как же тебе легко удалось найти дорогу сюда! Видишь, вот она, твоя смерть, она прямо перед тобой — она у меня в руках! Надеюсь, ты понимаешь, что я убью тебя без сожаления!

Сердце Джирел затрепетало. Да, она искала смерть, но могла ли она предполагать, что примет смерть от подобного чудовища! Джирел лихорадочно искала ответ, но ее природное любопытство оказалось сильнее, чем охвативший было ее животный ужас.

— Но почему? — спросила Джирел твердым голосом, секунду поколебавшись.

И вновь пустые глазницы изучающе и недоверчиво уставились на нее. Джирел бросило в дрожь, и почему-то она не посмела отвести глаза от этого белого, словно тронутого проказой лица, похожего на голый череп, хотя ничего, кроме отвращения, вид его не вызывал. Затем бескровные губы шевельнулись, и холодный, глухой голос, словно эхо, зазвучал в ушах девушки.

— Трудно поверить, что ты и в самом деле находишься в полном неведении. Уж Пав-то должен был бы хорошо знать женскую природу — даже таких, как я,— и предполагать, что может случиться, когда встречаются две соперницы. Нет, не видать Паву больше своей избранницы, и белая ведьма вернет себе корону Ромна. Готова ли ты умереть, Джирел Джори?

Ее слова глухо повисли в темном воздухе, вновь и вновь отдаваясь эхом о невидимые своды подземелья. Руки этого странного существа-трупа медленно поднялись, белые одежды затрепетали, как огромные бледные крылья, и волосы зашевелились, словно живые змеи. Джирел показалось, будто сквозь тени, как паутина облепившие глазницы черепа, стал пробиваться свет. У нее дыхание перехватило, когда она каким-то шестым чувством поняла, что не в силах смотреть на это странное мерцание в пустых глазницах и, чтобы избежать его, ей придется сделать шаг назад и броситься со скалы в пропасть.

— Погоди! — закричала она, задыхаясь от ужаса.

Бледные руки-крылья замерли, и свечение, мерцающее в черных глазницах, на мгновение потухло.

— Зачем тебе убивать меня? — Джирел отчаянно ухватилась за последний шанс.— Я бы с радостью сама ушла отсюда, если бы знала дорогу.

— Нет,— откликнулся холодный голос, как эхо, доносящееся издалека.— Нет, ты умрешь, иначе моей независимости придет конец.

— Так что все-таки ты не хочешь потерять из-за меня — независимость или любовь Пава? — выпалила Джирел, боясь, что какое-нибудь волшебство заставит ее замолчать прежде, чем она закончит говорить.

Волшебница-труп усмехнулась, и до Джирел снова донеслось холодное короткое презрительное эхо.

— Для меня любви не существует,— ответила она.

— Тогда,— ответила Джирел, и, несмотря на терзавший ее ужас, слабая надежда затеплилась в ее душе,— тогда дай мне шанс. Позволь мне убить Пава, как я и намеревалась, и, когда эта страна останется без повелителя, ты станешь править ею сама.

Джирел, терзаясь неизвестностью, наблюдала, как застывшая перед ней с приподнятыми руками жуткая фигура медлит, раздумывая, и свет прерывисто мерцает в глубине ее затемненных глазниц. И вот руки ее медленно опустились, а глаза вновь превратились в затуманенные провалы. Слепой, безликий череп повернулся к Джирел. Каким-то непонятным образом Джирел чувствовала, что за этой невыразительной маской покрытого белой кожей черепа кипит мысль, разрабатывается коварный план, таящий для нее смертельную угрозу. Она чувствовала, как в воздухе растет напряженность, как приближается опасность — и опасность не менее явная, чем просто угроза смерти. Но когда белая колдунья заговорила, в ее словах не слышалось никакой угрозы. Глухой голос равнодушно доносился словно из подземелья, будто не этот же голос еще пару минут назад обещал ее убить.

— Есть всего один способ уничтожить Пава,— медленно проговорила она.— Я бы никогда на это не решилась, как, впрочем, и никто другой, за исключением того, над кем уже нависла угроза смерти. Думаю, даже сам Пав не знает об этом. Если ты...— Глухой голос затих на секунду, и словно холодный ветер дунул в лицо Джирел: она почувствовала, что в тех недосказанных словах таится еще более серьезная угроза ее жизни, чем в только что прерванном колдовстве волшебницы.— Если ты решишься на это и расчистишь мне дорогу к трону, ты будешь свободна,— вновь раздался равнодушный голос, но в нем явно слышался злой умысел.