Черновик человека - [37]

Эрик, очень вас прошу, уведите ее отсюда в вашу комнату. Она не пойми что городит. Ей в голову ударило, что ее уволили. Это не моя вина, Света, что из тебя ничего не вышло. Я все сделала, чтобы тебе помочь. Книжки вслух читала, стихи твои записывала, в турне по Союзу тебя возила. Ты всем наобещала, будто ты чудо настоящее, а чуда не было. Все ушло в какой-то пшик. И нечего меня винить. Ты сама виновата.

Кто же все это задумал? Бог, что ли? Для чего, отец небесный, ты такое со мной совершил, ведь я же была совсем маленькая тогда? Да и потом была подростком, разве же можно было?

Уведите ее, пожалуйста, Эрик, видите, она в истерике. Если бы мы на родине были, я бы тебя в психушку отправила, Света. У нее в тридцать три еще переходный возраст не кончился. Уведите ее, Эрик, она с вами там успокоится.

* * *

«Мама, мама! Меня для «Плейбоя» снимать будут! К нам в общежитие пришел журналист. Где, говорит, Света Лукина, которая стихи когда-то писала? Мы знаем, что она в Москве на актерском учится, мы ее фотографии видели. Меня это «стихи когда-то писала» покоробило, но выхожу и отвечаю: я Света Лукина, а что вам, собственно, от меня нужно? А он улыбается и говорит: я из журнала «Плейбой» – вы, наверное, слышали о нашем журнале. Так вот, мы хотели бы сделать с вами фотосессию, потому что вы были таким известным ребенком. Всем интересно, какая вы стали, когда выросли.

А я и не знала, что кому-то интересно, какая я стала, когда выросла. Я думала, все меня забыли. Я обрадовалась. Хорошо, говорю, а это что, обнаженка? Не то чтобы обнаженка, он отвечает, а просто в нижнем белье, чтобы фигуру было видно. Снимки должны быть соблазнительные, а не пошлые. Назовем разворот «Поэзия моего тела». Как вам такое название? Название подходит, говорю. Он снова улыбается и говорит, что они в четверг приедут. А детские фотографии у вас есть, спрашивает. Мы бы хотели их по контрасту со взрослыми вставить.

Мама, это все было удивительно. Они меня три часа перед зеркалом красили и причесывали. Говорят: мы вам два имиджа придумали. Один имидж – это поэтесса. Давайте сначала поэтессу снимем. Надели мне на нос очки, дали в руки карандаш. А нижнее белье мне там выдали из черного кружева. Поверх я розовую рубашку набросила. И снимают меня за письменным столом, как я дужку от очков посасываю и карандашом в пальцах играю. Будто бы в процессе творчества (если бы творила в черном кружевном лифчике). Ну, представь себе, встала утром с постели и сразу за стол, писать стихи про любовь.

А потом без очков снимали на зеленом диване, все в том же лифчике и розовой рубашке. На ноги мне надели черные чулки и черные лаковые туфли на шпильках. Губы мне накрасили темно-красным. Сказали, что в этой позе я вылитая доминатрикс, только хлыста не хватает. Доминатрикс – это женщина, которая причиняет боль мужчинам. Когда они просят, чтобы их, например, высекли. Читала Захер-Мазоха? У него про это говорится.

Потом вторую серию снимков сделали. Там была тема: Света – маленькая девочка. Потому что я прославилась, когда была маленькая. Акцент, фотограф сказал, должен быть на белом. Цвет невинности. Белые чулки чуть повыше колен и белые туфельки. В волосах они мне пышные банты завязали, совсем как ты мне в детстве завязывала. И юбочка на мне была короткая, а еще дали надувной шарик, чтобы я с ним в разные позы становилась. Я, мам, и не знала, что у меня такие красивые ноги. Они все моими ногами восхищались. Вообще моей фигурой. И правда – поэзия моего тела! Жизнь, она если что-то одно отнимает, то что-то другое нам дает взамен, я так думаю. Знаешь, я даже и не против, если сейчас благодаря внешности прославлюсь, а не из-за таланта. Быть красивой женщиной – это тоже талант, по-моему. Фотограф сказал, что у меня очень хороший контакт получается с камерой. Я и сама в себе чувствую способность приковывать взгляд.

Журналист спросил: не против ли я, когда на меня смотрят как на сексуальный объект? Я ответила, что в детстве во мне видели только ум, а теперь, наверное, настала очередь моего тела, чтобы его тоже заметили. А сама я хочу всего, говорю я, хочу быть и красивой, и умной, хочу, чтобы меня замечали и чтобы в меня влюблялись. Я люблю людей, люблю танцевать, петь под гитару и разговаривать о смысле жизни до утра. Вам нравится, когда вас снимают? Очень нравится, говорю я, тела не надо стыдиться, тело – это стих Бога. Света, представьте себе коктейль под названием «Светлана Лукина», что бы туда входило? Ой, коктейль, говорю, я – в виде коктейля, дайте подумать. Ну, что-нибудь типа «Кровавой Мэри». Обязательно, чтобы водка была, это мой любимый алкогольный напиток. Томатный сок, алый, как пролитая кровь. Лимонный сок и перец, чтобы щипало в глазах.

Слезы, кровь и водка – вот я.

В виде коктейля.

Посылаю тебе журнал, мама. Надеюсь, тебе понравятся снимки. Все говорят, что я очень хорошо получилась. Может, стану топ-моделью? Надеюсь, обо мне теперь вспомнят наконец и позовут на телевидение. А то уже десять лет никуда не звали, будто меня в живых нет».

* * *

«Очень рада, Светочка, что тебя взяли в топ-модели. Все женщины в нашей семье были очень красивы. Меня еще в худучилище тоже все хотели рисовать. Помнишь, у нас целая серия рисунков в шкафу лежит? И бабушку твою после войны в журнале мод фотографировали. Фотограф считал, что она вылитая Марлен Дитрих. Ба советует тебе с ними контракт заключить: чтобы тебя для этого журнала продолжали снимать. Это очень известный журнал. Кстати, сколько они тебе заплатили? Не могла бы нам деньги прислать, тут нужно унитаз поменять, и Ба на лекарства».