Черновик человека - [39]

А люди вымрут?

Да, Ариэль, люди наверняка вымрут. Люди ведь такие идиоты, Ариэль. Ты еще не понимаешь, потому что маленькая. А если бы ты была постарше, ты бы видела. Миром правит глупость. Войны, Ариэль, загрязнение окружающей среды, зависть, злоба. Люди сами себя убивают. А змеи – нет. Потому что они умные. И варанихи – умные: умеют считать. И размножаться без самцов. Можно им позавидовать. Ох, Ариэль, я устала, мне надо еще кофе выпить. Где была эта палатка? По-моему, надо в эту сторону идти. Пойдем, Ариэль, твоей старой матери необходим кофеин.

Они подходят к палатке с надписью «Эспрессо». Один кофе и один горячий шоколад, пожалуйста, говорит Ариэль, которая скоро умрет (и зачем только были эти развивающие игрушки, цветастые, игравшие музыку, если нажать на кнопку, пирамидки и юлы, головоломки, конструкторы, из которых воздвигался крохотный брутальный город будущего, железная дорогая, тянувшаяся из одного угла детской в другой). Женщина-зомби откладывает книгу и идет делать кофе, медленно и сонно. Мама нетерпеливо постукивает кошельком о прилавок, на ее лбу – капельки пота. Видно, что она устала. Ариэль хотелось бы пойти посмотреть на зверей с пушистыми лапами и толстыми попами – на вомбата, на капибару. Но она боится, что маме не захочется. Если ты хочешь смотреть на плюшевые игрушки, проще зайти в магазин, скажет мама. Лучше подождать, пока мама допьет кофе. Посмотреть, какое у нее будет настроение. В этот раз мама ничего не оставляет на чай, и Ариэль не решается ей напомнить. Ей совсем не хочется пить шоколад, она хочет в туалет, но не решается проситься и послушно пьет. Может быть, мама сама устроит туалетную паузу.

К ним подходит загорелый парень с попугаем на плече. Хочешь погладить попугая? Он ручной, живет в зоопарке. Попугая зовут Пепе. А вас как зовут? Мое имя Эрик, а твое?

Меня зовут Ариэль, а маму – Сильвия.

Ариэль, хочешь пойти посмотреть на птиц? Там есть одна странная, без перьев на голове. Лысая птица, говорит парень с попугаем на плече. А еще есть такая, у которой клюв перевешивает тело.

Клюв больше, чем сама птица, говорит мама. Прелесть какая. Пошли посмотрим?

Они заходят в лес, отделенный сеткой от окружающего зоопарка, и над ними – вокруг них – раздается пение, писк, трескотня, хлопание крыльями, сотрясение воздуха, красные и зеленые перья парят: трынь-трынь, зень-зень. Пространство заполнено птицами, ветвями, звуками. Ариэль, мы в раю, говорит мама. Мы в раю, Ариэль. Что такое рай, спрашивает дочь. Это куда люди попадают после смерти.

В больнице она говорит, что хотела бы выучить язык птиц.

Но это невозможно, отвечает мама, и зачем тебе? Она успела забыть об их разговоре.

Тогда Ариэль решает выйти замуж. А замуж можно, спрашивает она. Мне очень хочется.

* * *

В книге «Происхождение видов» Чарльз Дарвин писал:

«В конце концов – хотя, может быть, это и не совсем логично – мне представляется гораздо убедительнее рассматривать такие инстинкты, как инстинкт кукушонка выбрасывать сводных братьев из гнезда, инстинкт муравьев к порабощению других муравьев, инстинкт наездников питаться изнутри живых тел гусениц – как инстинкты не специально кем-то данные или сотворенные, а как небольшие следствия одного общего закона, который ведет к продвижению всех органических существ, а именно: размножайся, меняйся, и пусть самые сильные выживут, а самые слабые вымрут».

* * *

В детстве Света звала мать не «мама», а по имени, Лилия, Лиля. Лилия – морская царевна. Лилия – огневушка-поскакушка. Лилия сидит на песке в белом платье, длинные волосы распущены по плечам. Она читает книгу, на щеках – тени от длинных ресниц. Света еще не умеет читать. Ей хочется узнать, о чем говорится в книжке, но она боится потревожить. Света сидит у края воды с плюшевым медведем. Медведь весь в песке. «Не надо было его сюда приносить, потом всю грязь в дом потащит», – говорит Лилия, на секунду отрываясь от чтения. Света, вытянув вперед ноги, гадает, дотронется ли набегающая волна до ее пяток.

Ба, в соломенной шляпе и пестрой юбке, ищет халцедон. Она почти такая же стройная, как Лилия, и издали кажется молодой. Но если бы она подошла ближе, стали бы видны ее морщины.

Лиль, а когда Ба умрет? – спрашивает Света.

О смерти она узнала недавно. Умер их сосед по лестничной площадке. Лилия сказала, что он умер от старости и что он умер навсегда: все всегда умирают навсегда.

Лилия смотрит на нее пристально-пристально. Иногда она будит Свету по ночам, чтобы вот так же пристально смотреть на нее, долго, а потом говорить что-то быстрое и пугающее, что Света пытается не слушать («Я тебя люблю, люблю, люблю! Ты одна у меня! Одна ты! Тебя мне ангелы принесли. Звезда горела… Свеча горела… Помнишь, помнишь, мы стих читали? Ты все помнишь, ты ж у меня совсем особенная. Никого больше вокруг нет, никого, пустыня! Пустыня, я тебе говорю! Кто эти все люди вокруг? Мразь это, а не люди. Мразь, Светочка. Запомни: миром правит зависть. И злоба. А ты у меня красавица. Тебе всегда завидовать будут. Мужчин к себе не подпускай! Никогда, Света. Мне они жизнь загубили, смотри, чтобы тебе судьбу не испортили. Не подпускай, не подпускай. Лживые они все, наобещают с три короба, а потом-то, Светочка, где они? А мама всегда рядом. Мама Лилия, она здесь. Давай навсегда вместе останемся, я и ты, ты и я, чтобы нас не разлучил никто? Обещаешь, Светочка? Будешь маму любить, как она тебя любит? Королева ты у нас. Тебя надо на руках носить. Не давать по полу ступать. Я тоже была королева, Светочка, но меня по земле ходить заставили, ох как заставили… Света!!! Ты слушаешь, что тебе мать говорит? Слушаешь?! Или и ты такое же дерьмо?!»).