Чернобыль: необъявленная война - [163]

Байки от М. И. Орлова

к. т. н., ВНИПИЭТ

22 июня. 22 июня 1986 года. Поздней ночью мы прибыли на базу отдыха "Строитель". Там нас уже с нетерпением ждали Е. А. Константинов, начальник нашего отдела, и все члены бригады, которых мы должны были сменить.

Мне не спалось, были какие-то тревожные, наверное от неизвестности, мысли. Поразило совпадение — 22 июня, воскресенье, 4 утра — начало войны. Так, оказывается, и называли Чернобыль в первые месяцы 1986 года — "война".

Заглох мотор. В процессе ликвидации пожара на четвертом энергоблоке было задействовано много пожарных машин. Одна из них осталась стоять прямо на железнодорожных путях, и, как нам сказали, все попытки удалить ее своим ходом положительных результатов не принесли. Машина стояла уже более двух месяцев, и до нее все еще не доходили руки. Уровни радиации вокруг машины очень высокие. Задачи две: обследование вагона-контейнера на предмет его дезактивации и освобождение железнодорожного пути от пожарной машины.

Вылазку к вагону-контейнеру мы со Степановым И. К. сделали на БРДМ — замечательная машина! Проехали вдоль железнодорожного полотна, осмотрели его — все в норме. Выскочили из БРДМ — уровень радиации около 25 Р/ч. Обследовали вагон-контейнер, определили его загрязненность, оценили возможность дезактивации и — скорее в машину. И тут произошел курьез. Пока мы бегали вокруг вагона-контейнера, водитель заглушил двигатель, и теперь он ни за что не хотел заводиться. Стартёр жужжит, мы сидим и смотрим на дозиметры, и, хотя БРДМ была дополнительно освинцована, уровень радиации в машине составлял около 10 Р/ч. Под жужжание стартера стали обсуждать план бегства до рабочего места. К счастью, мотор взревел, и мы на полном ходу помчались к административно-бытовому комплексу (АБК-1).

На войне как на войне. Задание по разблокированию железнодорожных путей поручили военным. Они восприняли его как боевую задачу. На борьбу с пожарной машиной была брошена инженерная машина разграждения (ИМР-2), созданная на базе шасси танка Т-72А и предназначенная для обеспечения продвижения войск через зоны разрушений в районах, подвергшихся ядерным ударам, а также через минные поля. В Чернобыле эта машина имела дополнительную защиту от радиоактивного излучения. Машина даже внешне — сила и мощь. И такая работа для нее не могла представлять трудности.

Начала атаки на пожарную машину я не видел, а наблюдал заключительную стадию с крыши ХОЯТ. Пожарная машина к этому времени уже была почему-то без кабины и с основательно "пожеванной" цистерной. ИМР, захватив машину за двигатель и раму, оттащила ее от места, где она стояла, до дороги, по которой мы ездили к ХОЯТу. Место "боя" мне как-то не понравилось: судя по взрыхленной земле, ИМР все-таки "потоптался" и по железнодорожным путям. Мрачные предчувствия подтвердили и железнодорожники, которые по нашей просьбе на следующий день выехали на дрезине для осмотра железнодорожных путей и дачи заключения об их пригодности для подхода паровоза и вывоза вагона-контейнера. После работы ИМРа железнодорожный путь требовал серьезного ремонта. А пожарную машину уже не надо было ни дезактивировать, ни восстанавливать. В общем, на войне как на войне.

Фреонщик. В комнату врывается Ю. Н. Самойленко и с порога извещает нас, что нашел изобретателя, с помощью которого закроет нашу позорную топорную технологию по дезактивации кровли. Вскоре мы узнали, что изобретатель предлагал поливать кровлю фреоном, который разжижет битум до желеобразного состояния, а желе можно будет легко убрать в ведро совковой лопатой. В комнату вошел подполковник из штаба военных. Тут же нашел, по его мнению, главный недостаток фреона, который под воздействием радиации будет разлагаться с образованием фосгена, в результате чего все отравятся. Страшно не стало, так как военный вряд ли смог бы написать химическую реакцию разложения фреона до фосгена под действием радиоактивного излучения. Спрашиваем у Самойленко, видел ли он результаты применения данной технологии. Юрий Николаевич ответил, что нет, но изобретатель у него в кабинете, у него есть литровая молочная бутылка фреона и он готов продемонстрировать эффективность своей технологии.

Собрали комиссию и решили провести сравнительные испытания. Место испытания — кровля АБК-1, как раз над кабинетом Ю. Н. Самойленко. Орлов и Степанов с топорами, лопатой и мешком изобретатель с молочной бутылкой, лопатой и ведром, и военные с секундомером отправились на крышу. По пути изобретатель пояснил, что, по его прикидкам, бутылочки фреона хватит приблизительно для обработки 1 кв. метра поверхности. Военные, которые знали площадь кровель, требующих дезактивации, тут же подсчитали число железнодорожных цистерн фреона. Полученная цифра Самойленко не понравилась.

Испытания закончились вничью. Однако было видно, что последние лопаты давались изобретателю с большим трудом, а сама лопата после работы требовала капитальной помывки либо шла на выброс. Ю. Н. Самойленко результатами, похоже, был не очень доволен. Тем временем изобретатель куда-то пропал. Пока перекуривали и обсуждали результаты с военными, поняли, в чем таится главная опасность фреонной технологии: ее применение требовало неукоснительного выполнения технологического режима. Во-первых, нельзя было выливать на поверхность много фреона сразу, желе быстро густело на жаре, и, во-вторых, образовывалась жидкая липкая фаза, в которой легко могли завязнуть солдаты при проведении дезактивации.