Чёрная музыка, белая свобода - [42]

Таким образом, аффективная, эмоционально-интуитивная сфера личности музыканта нового джаза вовсе не является лишь чем-то неповторимо природным, абсолютно субъективным, но в определенной степени может быть общественным продуктом.

Как выяснилось, в свободном джазе имеет место не только психологическая, эстетическая, но и социальная опосре-дованность, причем вся эта детерминация воплощается не в неких «выражениях» замузыкального смысла, а во внутренней структуре формы, в технике музыкального высказывания, т. е. в принципах формирования музыкального материала, в его структуре, ибо подлинная реализация художественного образа в серьезной музыке происходит посредством «внутренней формы» произведения; при этом ни в коей мере язык свободного джаза нельзя рассматривать как нечто до конца стихийно-природное, «естественное».

Эстетическое завоевание свободного джаза в том и состоит, что он отошел от художественных принципов массовой

культуры и полностью скомпрометированной «эстетики выражения», обильно проникавших в эстетическую систему традиционного джаза, и тем самым покончил с завуалированной формой программности, наделявшей образ утилитарным значением, ложно и вульгарно трактовавшей сущность музыкального реализма и не способной породить ничего, кроме идеологической видимости, ибо носителем подлинной социальности и идейности может быть лишь музыка, далекая от мира понятий, т. е. истинно высокая музыка.

СТРУКТУРА ФОРМЫ

Дао туманно и неопределенно. Однако в его туманности и неопределенности содержатся образы... скрыты тончайшие частицы. Эти тончайшие частицы обладают высокой действительностью и достоверностью.

Лао-цзы

Идея языка по существу есть поэтическая идея, истина языка есть художественная истина, есть осмысленная красота.

Карл Фосслер

В авангардном джазе до конца раскрылся смысл формулы: джаз — это человек. С новоджазовой точки зрения, по существу каждая творческая личность (ее музыкальная проекция) является художественным произведением, причем тем более значительным, чем более духовно и эстетически она совершенна (талант лишь трансформирует ее в некие художественные символы, становящиеся объектами эстетического созерцания). А это значит, что новая джазовая музыка уже не может функционировать в рамках единого художественного стиля, в лучшем случае — в рамках единого мирочувствования. Старая концепция стилистики художественного направления заменяется в свободном джазе концепцией индивидуального стиля, принцип художественной завершенности — принципом экспозиции создания.

Одним из первых, кто верно подметил стремление музыкантов нового джаза к непосредственной демонстрации своего психического состояния в попытке «предложить наиболее прямой и беспрепятственный путь в глубины своей личности», был американский джазовый критик и саксофонист Дон Хекман[48].

Но Хекман противопоставил идее демонстрации (в новом джазе) идею изображения, выражения (в старом)[49], тогда как отличие новой и старой джазовых эстетических систем — в противоположении демонстрации (как незавершенной манифестации) и завершенности. В принципе, любое музыкальное произведение — демонстрация, а не выражение (изображение); новый джаз здесь не исключение. Чувства и идеи в музыке манифестируются, а не выражаются (изображаются); музыка не выражает (и не способна выразить) человеческую мысль или чувство, а в лучшем случае демонстрирует музыкальные модели, изоморфные, подобные структуре определенных проявлений человеческого внутреннего мира. В любой музыке отсутствует буквализм выражения; музыка — не фотография чувств.

Действительно, одно из главных изменений в джазе за последние годы состоит в том, что в нем «акт музыкального исполнения... становится своим собственным изображением»[50]. Создается впечатление, что в новом джазе процесс создания художественного образа (основной музыкальной идеи) не проходит стадии завершения — экспонируются лишь стадии его зарождения и формирования. Но почему музыканты авангарда предпочли демонстрировать процесс создания пьесы, а не его результат? Почему объектом эстетического восприятия становится «суверенный звук в себе», «не имеющее (якобы. — Е. Б.) структурной функции художественное действо»?[51] Этому Хекман дает наивное или неубедительное объяснение. Американский критик и музыкант даже не задумался над глубинной связью этого явления с общей тенденцией развития европейской музыкальной культуры, а также с новыми социальными и социально-психологическими сдвигами в США 60-х годов, сведя его к некой чисто эстетической эволюции, — связав с якобы свойственным послевоенному европейскому искусству «отказом от изображения психологического состояния или напряжения художника и передачей его через физическое действие»[52]. А между тем в основе коренных изменений джазовой эстетической системы лежит философская установка, связанная с изменившимся взглядом музыкантов на природу художественного целого и идею музыкального развития, а также стремление найти адекватную форму для выражения новых пластов расширившей свои границы «джазовой реальности».

Лишь проанализировав причины изменения джазового эстетического идеала на широком историческом и культурном фоне, уяснив себе закономерности появления новой джазовой формы и степень ее адекватности новому содержанию джазовой музыки, а также разобравшись в мотивах отхода значительного отряда выдающихся черных музыкантов от несвободного джаза, мы доберемся до сути нового вида коммуникации, предложенного свободным джазом, и поймем механизм формирования нового типа восприятия, соответствующего этой музыке.