Черная метка - [29]

— Марино, видишь? Или это просто мое воображение? — спросила я.

Он поглубже вдохнул пары ментола из носовых фильтров и наклонился над столом. Долго вглядывался.

— Может быть, — ответил он. — Не знаю.

Я протерла кожу влажным полотенцем, и верхний слой — эпидермис — соскользнул. Плоть под ним, или собственно кожа, выглядела как намокшая коричневая рифленая бумага, запачканная пятнами чернил.

— Татуировка. — Я была почти уверена. — Чернила проникли в нижний слой, но я ничего не могу разобрать. Просто большое пятно.

— Как родимое пятно, — сказал Марино.

Я наклонилась, держа перед собой увеличительное стекло, и поудобнее установила хирургическую лампу. Раффин, надувшись, полировал металлическую поверхность стола.

— Давай попробуем ультрафиолет, — решила я.

Многополосная ультрафиолетовая лампа была очень простой в обращении и выглядела как ручной металлоискатель. Мы погасили свет, и я вначале попробовала длинноволновый ультрафиолет, держа лампу близко к интересующему меня месту. Ничто не засветилось, но показалось, что в пятне проскользнул оттенок пурпурного, и я подумала, что мы могли натолкнуться на «белые чернила». В ультрафиолетовых лучах все белое, например простыня на соседней каталке, светится, как снег в лунную ночь, и может приобретать синеватый оттенок из ультрафиолетового спектра. Я сдвинула переключатель вниз и попробовала поработать в коротковолновом диапазоне. Разницы я не обнаружила.

— Свет, — сказала я.

Раффин щелкнул выключателем.

— Я думал, татуировка будет светиться, как неоновая лампочка, — произнес Марино.

— Светятся флюоресцентные чернила. Но поскольку в них используются большие концентрации йода и ртути, вредные для здоровья, эти чернила больше не применяются.

Только после полудня я приступила к вскрытию, сделав Y-образный надрез, чтобы удалить грудину. Я увидела то, что и ожидала… Внутренние органы были мягкими и рыхлыми. Они буквально разваливались при первом же прикосновении к ним, и мне приходилось быть очень осторожной при их измерении и взвешивании. О коронарных артериях я могла сказать немногое за исключением того, что они не были закупорены. Крови не осталось — только гниющая жидкость под названием «кровянистый выпот», которую я собрала из плевральной полости. Мозг был разжижен.

— Образцы мозга и выпота нужно отнести в токсикологическую лабораторию для проверки на алкоголь, — приказала я Раффину, не отрываясь от работы.

Моча и желчь просочились сквозь клетки полых органов и исчезли, от желудка ничего не осталось. Но когда я отогнула мышечную ткань с черепа, мне показалось, я нашла ответ. У него были окрашены гребни и сосцевидные ячейки височной кости с обеих сторон.

Хотя нельзя было утверждать со всей определенностью, пока не поступят результаты токсикологической экспертизы, я почти точно могла сказать, что этот человек утонул.

— Ну как? — Марино вопросительно смотрел на меня.

— Видишь здесь пятна? — показала я. — Сильное мозговое кровоизлияние, случившееся, возможно, пока он боролся за свою жизнь, когда тонул.

Зазвонил телефон, и Раффин затрусил к нему.

— Когда последний раз ты имел дело с Интерполом? — поинтересовалась я у Марино.

— Пять, может быть, шесть лет назад, когда здесь высадился беглец из Греции и устроил драку в баре на Халл-стрит.

— В этом деле определенно есть зарубежные связи. Если он пропал во Франции, Англии, Бельгии или бог ведает где еще, в Ричмонде мы никогда этого не узнаем, пока Интерпол не проверит этого человека по своей базе данных.

— Ты говорила с ними? — произнес Марино.

— Нет. Это ваша работа.

— Ты не можешь представить, сколько полицейских надеются получить дело, связанное с Интерполом, но если спросишь их, что это за организация, они отвечают, что не имеют понятия, — сказал он. — Если хочешь знать, мне не нравится иметь дело с Интерполом. Они меня пугают — точно так же как ЦРУ. Мне даже не хочется, чтобы эти конторы вообще знали о моем существовании.

— Это смешно. Ты знаешь, что такое Интерпол, Марино?

— Ну да. Секретная служба.

— Это международная организация уголовной полиции. Страны-участницы совместно работают над раскрытием преступлений, советуются друг с другом. Вроде того, как работают детективы в твоем отделе.

— Тогда у них не должно быть дамочек вроде Брей.

Я наблюдала за Раффином, который держал в руках телефон. С кем бы он ни разговаривал, он старался, чтобы его не услышали.

— Телекоммуникация, закрытая всемирная сеть правоохранительных организаций… Не знаю, сколько смогу его терпеть. Он не только делает то, что хочет, но и гордится этим, — тихо сказала я, глядя, как Раффин вешает трубку.

Марино свирепо смотрел на него.

— Интерпол высылает закодированные цветом уведомления о разыскиваемых и пропавших, предупреждения и запросы, — продолжила я рассеянно, в то время как Раффин затолкал полотенце в задний карман хирургического костюма и выдвинул из шкафчика поднос для пилюль.

Он сел на табурет у сливной раковины спиной ко мне. Раскрыл пронумерованный коричневый пакет из плотной бумаги и вынул из него три флакона с болеутоляющим и два с сильнодействующим препаратом.

— Неопознанное тело помечается черным цветом. Черная метка, — объяснила я. — Обычно это подозреваемые с международными связями. Чак, почему ты делаешь это здесь?