Черная кошка, белый кот, или Эра милосердия-2 - [5]

«Всё! Сейчас если я пасть отрою, так и все… Возьмут меня к ногтю!», — голова кажется жужжала пролистывая странницы, где находились советы всем этим попаданцам.

Мужик тем временем достал пачку фотографий.

— Вот посмотрите, может кого-то узнаете? — он достал с десяток фотографий и начал показывать мне, внимательно глядя на меня.

«Он что думает, я кого-то узнаю?!».

Видя, что я не реагирую, он тяжело вздохнул, аккуратно сложил фотографии и пробормотал себе под нос.

— Говорил я Иващуку, что это бесполезное дело…

«Все бы ничего, но на кой черт ко мне приходил капитан? Да еще с фотографиями?

Даже в мое время их не носили… Не говоря про «тут». Ерунда какая-то…».

А он на входе обернулся и добавил.

— У нас тут пошаливают. Давеча зарплату на мясокомбинате давали, четверо вас сюда попало. Зарегистрировать надо. Но на военных, особенно партийных, стараются не нападать. Может тебя старлей с кем спутали? Ты не беспокойся — вещи твои все в целости. И партбилет и офицерская книжка… и фотокарточки. И даже деньги, — он вздохнул. — Спугнули их. Рабочие со смены шли. Повезло. Только по голове и схлопотал. Доктор говорит, через недельку бегать будешь — как новенький. Выздоравливай…

Я долго раздумывал, пока не вспомнил, что и тут я — партийный. А вот тут — это ведь совсем другой коленкор. «Это две большие разницы!» — как говорят в Одессе. Все просто — за грабеж лет пять от силы, а то и все два. Товарищ Сталин, если не ошибаюсь, всю эту сволочь — считал социально близкой. Не попутчики, а так… типа рядом. Это ведь когда они расплодились да во власть полезли, начали их как клопов давить. Это за политику шили такие срока, что мама не горюй. А эти — «заблудшие». А десять лет без права переписки — обычный расстрел. Чтобы не спровоцировать.

Нападение на меня — это чистая уголовщина. Вот поэтому при грабежах никогда партбилет не трогали — чревато. И сильно чревато. Потому как за нападение на коммуниста и/или офицера это уже 58-8[1].

Статья номер 58 и пункт соответственно 8. Это та, которая знаменитая и всем известная — про «врагов народа».

Терроризм. Вот его дуракам пришьют запросто. Статья-то — политическая. Нападение на государственного или политического деятеля. Это минимум десять, а-то и все двадцать пять…

Обалдеть. Это как же я про политику-то забыл? Политика ведь тут это все.

Здорово же мне по башке приложили.

Черт! Не помню я, мораторий на расстрелы когда ввели? Что-то вертится… Вроде как расстрелы после войны и отменили. Только вот когда и на сколько? Забыл я… — забыл. Но сидит в голове, что за убийство точно не приговаривали. Поэтому паханы и отправляли малолеток на мокруху. Или это в пятидесятых было? Вот же история. Как нам её преподают раз по десять переписанную — такие и знания. А у тетки — медсестры, шприц-то был многоразовый!!! Тогда ещё глаз резануло — но просмотрел. И мензурки с микстурой, а не привычные таблетки… и порошки… Значит все-таки — перенос!

И что теперь?!

Да ничего. Жить будем! Сдается мне — убили меня там. Иначе тут бы не оказался.

А теперь только одно — выживать надо. За себя и за того парня. Биографию свою теперь изучить… Только как? Номер полевой почты — ничего не скажет. Самое простое — симулировать амнезию. И ещё заикой надо стать. Пока заикаюсь, успею слова для ответа продумать. Иначе меня по речи — сразу расколют. Язык абсолютно другой. Понятия и сленг. Акцент… Scheisse!!! Акцент-то у меня может быть, какой угодно. Не знаю, кто — как, а я по акценту могу почти точно сказать, откуда человек родом. Говорок южан никак с «горьковским» не спутаешь или с уральским. Особенно сейчас. Это ведь у нас телевидение кругом. Происходит нивелировка речи. А здесь этого пока нет. Вот так вот. Горький. Как там он у нас — Нижний? Во! Ко многим старым названиям и привыкать не придется.

А придется мне на работу устраиваться. Тут. А тут — карточки. Рабочие, иждивенческие… Последних очень бы не хотелось. Ладно, это я переживу. Только вот кем устраиваться? В армию я точно не хочу. Да и к станку меня не тянет. «Давать стране угля!» — это как-то не предел моих мечтаний. Иначе, на кой черт мне мозги?

Надо ещё уточнить, куда и в когда — меня занесло.

Что из плюсов?

Немецкий знаю. Знал. В училище диплом военного переводчика не за хухры-мухры дали. Пользоваться только почти не приходилось. Переводчик — заика? Не, ненужное внимание. Да и там где переводят, можно что-то ненужное и узнать. Или слово привычное мне, при переводе брякнешь. Объясняй потом — замаешься объяснять. Войну мы уже выиграли. Гудериана в плен взять — мне не светит, как и рассказать про атомную бомбу… Мать твою! А ведь тут где-то её и испытали! Только вот где…? В Тоцке! Ладно — об этом потом. Я же про это время почти ничего не знаю. Да — победили. Карточки отменили… Вскоре. Потом пятьдесят третий. Ага, осталось письмо подметное написать — про Никиту Сергеича. То-то он обрадуется, как его прочтет. Никаких сил не пожалеет чтоб меня найти. Будет стоять вечный «сторожок» на меня. А я где-нибудь да засвечусь. Кстати тоже личность очень спорная. Скажете «Кукурузник» — и будете правы. Он не очень умный был. Хитрый — да, хамелеон — да. Культ личности «разоблачил»? Тоже — да. На кукурузу его наши закадычные заокеанские «друзья» — ох как ловко развели. А культ? Его же подписи на расстрельных списках стояли. Кому охота на неудобные вопросы отвечать. И много там дерьма всякого…