… холеная простецкая морда с румянцем во все щеки…
… станционная темнота с яркими пятнами света и густыми тенями от привычно-ненавистной полной луны…
… чей-то голос на секунду отвлекший внимание…
Удар…
Тьма…
… и ненависть… Дикая ненависть… к сытым тыловым крысам… Особенно к одной… которая украла самое дорогое — ЛЮБОВЬ…
«… МОЮ любовь!?».
Как фотовспышка в темноте, как удар пули в грудь… пришло понимание — кто и почему попросил меня.
«Согласен я…», — прокричал я в никуда.
И чужое чувство — стало моим… и чужой долг — перешел на меня… Но мне никто не ответил. Я испугался… испугался того, что старлей Серёга уйдет… или ушел навсегда — и не успеет узнать, что за него отомстят. — Я убью его! — «заорал» я внутри и захрипел «снаружи». — Слышишь парень… — убью!!! Я отомщу! Я клянусь те…
И снова на меня свалилась «спасительная» и проклятая тьма беспамятства… Уже проваливаясь в мертвую зыбь безвременья, в эту удивительно растянувшуюся секунду, я вслушивался в наступившую тишину. Сведенными железной судорогой руками… зубами… волей… неизвестно чем, я цеплялся за сознание, за ускользающее это мгновение… Я не давал себе уйти в темноту и забвение, куда тянула меня неведомая сила.
Мне надо было!
Я ДОЛЖЕН был знать!!!
Что меня УСЛЫШАЛИ…
Я хотел, что бы ОН — ЗНАЛ… что есть она — это долбанная СПРАВЕДЛИВОСТЬ! Есть! Бывает! Пусть только для него одного… — ЕСТЬ! Я беру на себя этот долг.
Последняя милость к сгоревшему внутри меня незнакомому парню — должна быть!
Иначе и жить не стоит…
И я услышал хрип шепота: «Спасибо, брат… я — верил!».
Я понял, что и он цеплялся за последние крохи жизни… — чтобы услышать… и ответить мне…
Самая трудная победа — это победа над самим собой.
Я проснулся лежа на кровати, чувствуя мокрую и тонкую нитку слюны на щеке. Сил повернуть голову и хоть вытереть щеку об подушку, не было. Выплыв из какого-то кошмара с чужими разговорами я теперь попытался понять, где я. Сил не было ни на что — даже повернуть голову. Я скосил глаза. Я лежал на кровати, укрытый до подбородка насквозь казенным одеялом. Высокие потолки, обшарпанные стены, закрашенные до середины зеленой краской. Мне видно ещё пару кроватей с ранеными…
«Госпиталь?»
«Какой к черту — госпиталь, если я давно не служу?»
«Значит больница. Только странная какая-то — уж больно старая и убогая» — это мне было понятно по старой и ободранной двери. «По идее — должны были в «Травму» или во «Вторую» привезти…».
«Я вчера…»
«А что было вчера?»
«Шёл домой…»
«Шёл…?»
«Шёл — да не дошёл…».
«Точно!».
Теперь, наконец, припомнился мне, и вчерашний день… Я устало прикрыл глаза. Как обычно — я собрал книги, которыми торговал на рынке. Аккуратно сложил их в коробки и оттащил в камеру хранения. Прикупил бутылочку, колбаски на еду и закусь. Огурчиков с помидорчиками… как всегда со скидкой. И отправился домой. Дом…
До-ом… — тьфу! Паршивая комнатенка в коммуналке, которую я «выкружил». Да моя «огромная» пенсия в пять с половиной тысяч от родного государства. Из которых две с лишним съедала «коммуналка». Оставшихся «деньжищ» могло хватить только на молочко с хлебушком. Это здоровому-то мужику!? А если семья? Их чем кормить? С-суки! Поблагодарили меня… да что меня — всех военных. Много таких…
Ладно я, живу — один. С семьей не сложилось. Сам виноват. Ну пью, и что? А кто от такой жизни не запьет? Святые? Наших бы правителей с депутатами на такую пенсию. Поглядел бы я на них. Пристроился книгами торговать. Не пыльная работёнка, да и книги читать я очень люблю. Безумно люблю — если быть точнее. А если покупать, то никаких денег не хватит. В бандиты идти или в предприниматели? Не, не хочу… Да и недолго уже мне осталось. Потому, плевать мне на все… и на всех. И на себя в том числе. Ничего не хочу. Есть выпить — вот и всё счастье для меня.
Да, спиваюсь я потихоньку — и что? Или уже спился, как и многие. Только вот «паленой» или сомнительной водки я не покупаю. Для этого работаю и от скуки. Можно ещё в охрану было пойти. Но не интересно мне… А так? Жизнь — тихо прошла мимо… Просвистела скорым курьерским поездом. На прощание, показав красные стоп-сигналы удачи. Промелькнул в безумном беге мимо моих глаз — вагон-ресторан, где за красивыми стеклами на мягких диванах — ели-пили, веселились новые хозяева этой жизни. Жизни, где мне — здоровому мужику не оказалось места.
«Служить бы рад — прислуживаться тошно!» — лучше и не скажешь. Не стал я ни на ходу вскакивать, ни цепляться за последнюю подножку уходящего поезда. Плевать! Мне теперь плевать на всё… и всех. Я не жалуюсь на жизнь. Не прошу снисхождения. Ни жалею об упущенных возможностях. Случись чего — я ведь опять рвану на баррикады, как когда-то.
Жизнь?
Что вы можете знать о ней, о моей жизни? Жизнь — дерьмо. И я — дерьмо. Потому что — смирился! Не возвысил голос, не стал трибуном, обличающим порок и вещающим всем — истину.
Потому что ЗНАЮ — против системы нельзя бороться. Толку-то орать? И кому-то что-то доказывать. Это просто изощренный способ самоубийства. Вот кем-кем, а им я никогда не был. Только такой глупой и бесполезной смерти мне и не хватало. Серые будни, которые без цели и смысла — текут мимо… Это жизнь?!
