Через полюс — на экватор - [60]

По мере того как мы продвигались к северу, небо становилось все более зловеще-черным. Иногда мы теряли дорогу и тогда просто двигались в выбранном нами направлении по саванне, благо крутая стенка эскарпа служила прекрасным ориентиром. Попадались большие стада зебр и антилоп, которые почти не обращали на нас внимания. Кое-где разгуливали птицы-секретари, известные истребители змей, иногда с шумом взлетали цесарки и куропатки. Ничто в поведении животных не свидетельствовало о пробуждении грозных сил природы. Примерно в 20 милях от Ол-Доиньо-Ленгаи мы встретили караван масаев. На нескольких десятках мулов было нагружено их нехитрое добро, они двигались нам навстречу, обеспокоенно поглядывая на север. Ведь при каждом извержении, когда карбонатитовые вулканы выбрасывали в воздух огромное количество пепла, их жизнь ставилась под угрозу. Пепел засыпал пастбища, покрывал все тонким слоем едкого содового налета. Скот, единственный источник их существования, погибал от нехватки питания. И вот перед нами первые беженцы, уходящие от извержения. Нам рассказывали, что масаи поклоняются вулкану как божеству, ибо он может разгневаться и лишить их пищи. Интересно, что масаи совершенно не охотятся на диких животных, которые в изобилии пасутся вокруг их деревень, а в то же время в местах обитания других племен, где развита охота, резко сократилось количество диких животных.

Мы подъехали к масаи спросить о дороге, которую мы потеряли. Морари с трудом объяснялся с ними, он не знал, по-видимому, местного диалекта, а может быть, масаи не понимали суахили или не хотели нам объяснить дорогу к их разгневанному божеству, только ответы мы получили самые невразумительные. Пожилой масаи, который вел с нами переговоры, вдруг начал размахивать копьем, явно угрожая. Оказывается, кто-то из наших пытался его сфотографировать, и это привело его в бешенство. Можно было понять их нервозность: приходится уходить с родных мест, и так неприятностей немало, а тут еще эти белые с их расспросами и машинками… (По поверью, фотография отбирает у человека часть его силы в виде изображения.)

Мы двинулись дальше, и вот из-за вулкана Керимаси выдвинулся разбуженный Ол-Доиньо-Ленгаи. Правильный конус вулкана со срезанной верхушкой, окутанной облаком дыма, извергал пепел. Западный ветер относил дым к востоку. Вертикальные полосы в шлейфе дыма, наподобие ливневых занавесей, которые можно наблюдать при сильных грозах, показывали, что идет сильное выпадение пепла. Да и наши машины последние километры поднимали огромное облако серой пыли, вернее, мелкого пепла, уже выпавшего на поверхность саванны.

Мы подъехали ближе. До вулкана оставалось мили полторы. Отсюда, с небольшого холма, мы решили рассмотреть и сфотографировать вулкан. В черной туче, висевшей над вершиной, хорошо был виден плотный столб пепла, поднимающийся из кратера. Трудно было определить высоту, на которую он поднимался, но предыдущие наблюдения над его извержением с самолета показывали, что столб дыма поднимается на высоту до 15 километров. В черной туче сверкали молнии, и до нас доносились раскаты грома. Молнии сверкали очень часто, два-три раза в минуту. По-видимому, облако было сильно наэлектризовано. Склоны вулкана имели бурый цвет, и время от времени по склонам тянулись полоски дыма. Что же это? Фумаролы — горячие источники или паразитические выходы газов в трещинах главного конуса? Уже потом мы узнали, что эти дымы были просто облаками пыли, поднятыми скатывающимися камнями и бомбами, выброшенными из кратера. Этим же объяснялось появление таких же дымов на склоне соседнего вулкана Керимаси, который был безмолвен. Даже до него долетали отдельные бомбы, выкинутые из жерла вулкана. И хотя не было раскаленных потоков лавы, не было огнедышащего вулкана, все равно извержение производило сильное впечатление. Карбонатитовый пепел, который сейчас засыпал всю округу, через несколько дней под действием химической реакции посветлеет, и гора приобретет белый цвет, словно засыпанная снегом. Но пока она имеет мрачный бурый оттенок, а нависшая над саванной туча все дальше и дальше расползается по небу.

Изучение вулкана, особенно действующего, дает очень важный материал, вскрывая процессы, идущие в глубине земных недр: ведь образование лав, выброшенных с огромных глубин, позволяет подойти к решению многих проблем при изучении Верхней мантии Земли.

Обратный путь был легче. Задержало нас обилие куропаток и цесарок. На этот раз мне повезло, и к закату солнца у нас в продуктовом ящике было около полудюжины птиц.

Уже стемнело, когда в световую дорожку фар выскочили два шакала. Они бежали перед машиной и никуда не хотели свернуть. Когда машина останавливалась, они тоже садились передохнуть. Несколько миль они возглавляли наше движение, а потом, вымотанные быстрым бегом, скатились на обочину и исчезли в высокой траве.

На следующий день мы поехали на юг, через национальный парк озера Маньяра. Национальные парки Танзании — это огромные заповедники. Среди них наиболее крупный парк на плато Серенгети. Более мелкие парки созданы вокруг гигантского кратера Нгоронгоро, озеро Маньяра, вулкана Меру, горы Килиманджаро. Все эти национальные парки организованы для посещения туристов, в них запрещена охота, и специальная охрана следит за выполнением правил посещения этих парков. Для туристов и ученых, интересующихся дикой жизнью Африки, это интереснейшие места, каждое из них чем-то знаменито. Западный берег озера Маньяра покрыт лесом, и здесь можно встретить носорогов и слонов, диких буйволов и антилоп. Но самая знаменитая достопримечательность — львы на деревьях, трудно поверить, что огромный лев лежит, разместившись на развилке веток, положив голову на удобно изогнутый сук, помахивая хвостом. Сейчас, днем, он переваривал сытный ночной обед. Все было бы хорошо, если бы не мухи и эти туристы, которые подъезжали почти вплотную к дереву и фотографировали его. Не то чтобы они очень мешали, но они кричали на него, заставляя его открыть глаза и как-то проявить признаки жизни. Бедный лев отлично знал, чего от него требуют: ему надо было открыть пасть и громко рявкнуть. Вот тогда они бы, удовлетворенные, уехали.