Через полюс — на экватор - [14]

7 апреля у Михаила Михайловича Сомова день рождения. Именинник — дежурный по камбузу. Ревет пурга. Вытягиваем из сугроба один поезд, чтобы отвести его на более твердое место. Надо переждать пургу. Дует ветер, неся с собой мелкую снежную пудру. Снег тает, покрывая лицо сплошной ледяной броней. Борода и усы защищают мое лицо, но на скулах появились первые пятнышки обморожения. Сегодня заметны такие пятна на скулах, веках, носах, лбах у многих.

Высота ледника перевалила за 1000 м над уровнем моря, пока это еще не чувствуется, но двигатели уже требуют нагнетания воздуха.

Проводим наблюдения, роем шурф, производим несколько взрывов для сейсмозондирования, но безрезультатно, ветер мешает работать, сотрясая поверхность ледника. В то же время возникает неприятное явление. Все провода, металлические части заряжаются электростатическим электричеством. При прикосновении к проводам с треском проскакивают длинные искры и тебя ударяет электрическим током. Присоединяем электродетонатор к проводам взрывной линии. Оттуда тоже летят искры. Возникает реальная угроза непроизвольного взрыва. Нужно принимать меры. Пытаемся присоединить детонатор к длинным проводам в помещении, а потом уже выносить их наружу. В эфире из-за разрядов этого же электричества слышится непрерывный треск, невозможно принять не то что Мирный, но вообще ни одну станцию мира. Герман Маликов подносит карандаш к антенне, из нее летит пучок искр. Увеличивая расстояние между карандашом и антенной, Герман вытягивает искру до нескольких сантиметров длиной. Сегодня днем Павел Кононович коснулся свободного конца телефонного провода. Ответом был удар электричества в голову.

А ветер все дует и дует. К вечеру наблюдения закончены, и мы вваливаемся в камбуз в надежде поужинать. Виталий Бабарыкин торжественно объявляет, что ужин состоится в салон-вагоне. Только сейчас мы вспомнили о дне рождения Михаила Михайловича Сомова. Отправляемся в салон-вагон, который приобрел праздничный вид, то есть убраны свисающие с потолка унты и одежда. На столах вместо скатертей белая бумага. В томительном ожидании проходит несколько минут, и в дверях торжественно появляется Виталий, несущий огромный… торт.

В большом алюминиевом тазу всякого рода яства. Несколько бутылок первоклассного марочного вина. А поверх всего салфетка, на которой укреплены зажженные шаропилотные свечи. Этот подарок мы торжественно поднесли Михаилу Михайловичу.

Пели разные песни — географические, полярные, альпинистские. И надо отдать должное «старому» альпинисту Александру Михайловичу Гусеву — он был у нас достойным запевалой. В самый разгар веселья зазвонил телефон.

Мгновенно воцарилась тишина. В салоне сидели все одиннадцать участников похода, и тем не менее телефон, соединяющий салон с кухней, звенел требовательно и непрерывно. Кто мог звонить среди ледяной пустыни Антарктиды нам по телефону? Я взял трубку и тут же с проклятием отдернул ее, получив сильный электрический удар по пальцам, которые коснулись зажимов проводов. Ну конечно же, это электростатическое электричество. Сейчас пурга достигла апогея, и заряды были настолько сильными, что звонок сам пришел в действие.

Дружным хохотом взорвалась тишина. Веселье продолжалось. До поздней ночи рассказывали различные истории и таинственные происшествия, пели песни. За тридевять земель от Москвы, на противоположном краю земного шара, в маленьком домике, затерянном в безбрежной ледяной пустыне, за праздничным столом, как дети, веселились одиннадцать мужчин, несмотря на рев пурги.

На следующий день пурга не затихала. Решили, воспользовавшись вынужденной остановкой, на головном тракторе поставить широкие плицы гусениц, чтобы он не так проваливался. Из бамбуковых шестов и брезента сооружаем щиты, которые должны защищать трактористов от ветра. Комаров и Кудряшов мужественно меняют плицы. На морозе около 25° при ветре 15–18 метров в секунду приходится откручивать болты — сначала гаечными ключами, потом, когда осталось несколько оборотов, голыми руками, чтобы не потерять гайку или шайбу. Руки прилипают к металлу, оставляя на нем лоскуты кожи. На каждой гусенице 36 плиц, их решено менять через одну, — значит, 18 плиц, на каждой плице четыре болта — итого 72 болта, а на обоих гусеницах 144 болта. Окончив наблюдения, мы приходим на помощь нашим механикам. Дело подвигается быстрее, теперь по два человека работают на каждой гусенице.

Только утром 9 апреля несколько стих ветер и начало проясняться. Быстро откопали оба поезда, сцепили их и в 9 часов двинулись дальше. Широкие плицы уменьшают удельное давление на снег, и трактор проваливается значительно меньше. Где-то здесь, в районе 100-го км, во время полета Гусева на купол были замечены широкие трещины. Поэтому принимаем меры предосторожности. Вперед уходят, связавшись веревкой, Долгушин и Гусев, через несколько километров их сменяют Борис Втюрин и я. Теперь ветер почти стих и идти становится легче. Но пасмурно, и совершенно не видно заструг. Поминутно спотыкаемся об острые гребни, выточенные в плотном снегу поземкой. Так как нет теней, шагаешь будто в пустоту, и кажется, что тебя кто-то хватает за ногу. Нелепо размахиваешь руками, пытаясь сохранить равновесие, и часто падаешь. С помощью палок ощупываем дорогу, как слепые, — так идти гораздо легче.