Через полюс — на экватор - [13]

Остановки производятся только через 5 км, а в промежутке между остановками на ходу дежурный гляциолог соскакивает с подножки через каждый километр и забивает маленькую полутораметровую промежуточную рейку. В этот же момент берется отсчет давления воздуха, температура и записывается показание одометра. Одометр — это счетчик расстояния. Изготовлен он из обычной передней вилки колеса велосипеда, в окошечке специального счетчика выскакивают цифры, которые отмечают количество оборотов, сделанных колесом. Обычно дежурный гляциолог в перерыве между отсчетами сидит на приступочке нашего салон-вагона и мечтательно смотрит вдаль.

А дали здесь необычные. Ровная безбрежная равнина напоминает открытый океан. Сходство еще более подчеркивается рябью, образованной застругами, напоминающими барашки волнующегося моря. Ровная белая равнина. Без единого темного пятнышка на сотни и тысячи километров.

Всем нам страшно хочется увидеть хоть какой-нибудь темный предмет — скалу, землю. Но ледниковая равнина безбрежна и пустынна. Час за часом проходят в движении, и ничто не меняется вокруг. И если бы не тряска и скрип саней, могло бы создаться впечатление, что мы стоим на месте.

Внутри балка сидят аэрологи, они обрабатывают материалы утреннего зондирования атмосферы. А на своем месте между печкой и дверью сидит радист Маликов. Его курчавая шевелюра сжата обручем наушников. Сейчас срок связи с Мирным. За стеной стучит движок генератора, мигает неоновая лампочка и в такт ей раздается стук ключа. Герман Маликов — первоклассный радист, его ухо способно среди треска и помех, в тяжелых условиях полярного эфира поймать позывные радиостанции Мирный. И можно быть уверенным, что если Герман не может расслышать радиосигналы в минуты плохого прохождения волн, вызванного очередной магнитной бурей, то это непосильно и никому другому. Но все равно он будет настойчиво бросать в эфир свои позывные и ждать ответа или, воспользовавшись очередной стоянкой, натянет антенну так, чтобы она работала направленно на Мирный, и снова будет звать, звать, звать… За все время похода у нас не было ни одного пропуска связи с Мирным по вине Германа.

В камбузе Александр Михайлович Гусев готовит обед. Сегодня его дежурство. Обычно спокойный, добродушный человек, Александр Михайлович сейчас несколько взволнован. Еще бы! Готовить на ходу — это занятие скорее для акробата или жонглера. Посудите сами. Александр Михайлович одной рукой держит кастрюлю со щами из свежей капусты, которая при очередном сильном толчке норовит соскочить с плиты, а другой рукой ворошит яичницу на танцующей сковородке. Наконец яичница готова, и ее можно временно сунуть в духовку и произвести пробу супа. Но стоило Александру Михайловичу открыть крышку кастрюли, как с полки спрыгнула банка с острым соусом «Южный» и в мгновение ока изменила цвет и вкус дивных щей. Даже такой спокойный человек, как Гусев, приходит в отчаяние, видя гибель своих трехчасовых трудов. Когда во время обеденной стоянки мы приходим в кухню, то находим бедного Александра Михайловича в полном расстройстве с горячим чайником в руке и стопкой консервов на столе.

Короткая стоянка, и снова в путь. К вечеру погода начинает портиться. Все сильнее дует ветер, взметая клубы снежной пыли. Небо заволокло низкими облаками. Нужно быть как можно внимательнее — впереди могут быть трещины. Темнеет. Поверхность ледника растворилась в белесой мгле. Трактор вздрагивает и переваливается на высоких застругах. Каждый толчок, каждый наклон может быть у края трещины. Но нет, снова трактор лезет на заструг, переваливает через него и снова клюет носом вниз. Ветер усиливается. Снова трактора вязнут в глубоком снегу, и снова начался подъем, а на крутых перегибах возможны трещины.

Решено остановиться на 74-м километре. Резко упала температура: сейчас —33° при ветре 18 метров в секунду. Снег мелкий, как пудра, забивается во все щели, за пазуху, в карманы. Около печки висят сплошной стеной штормовки, брюки, унты. Стоять негде. На нарах обсуждают положение дел. За четыре дня пройдено 74 км — это значительно медленнее, чем мы предполагали. Успеем ли мы пройти 400 км и вернуться? Расход горючего за счет ночной работы тракторов значительно больше, чем предполагали. Беспокоит состояние поверхности — трактора увязают опять. А если сцепить поезда в один и впрячь в него оба трактора? Завтра попробуем.

Утром 6 апреля пурга несколько утихла, и мы снова двигаемся вперед, но теперь уже единым поездом. Погода пасмурная, видимость плохая. В головном тракторе Михаил Михайлович. Он держит связь со штурманом и следит за направлением движения.

В пасмурный день очень трудно ориентироваться. Единственные ориентиры солнечного дня, облака и заструги, как бы растворяются в белесой мгле.

На 93 км оба трактора сразу зарылись в глубоком снегу. Только после того как их отцепили, они с трудом выкарабкались из огромных рыхлых надувов снега. Поезд застрял крепко. Сделав несколько попыток его выдернуть, откладываем работу на утро. Уставшие, лезем в камбуз, где нас ждет горячий ужин, каким-то чудом приготовленный Германом Маликовым на ходу. Влезаем в спальные мешки и засыпаем мгновенно.