Через Лету обратно (Запоздалый шестидесятник) - [10]

— Ну ты… колобок! Катись отсюда! Дай людям отдохнуть!

Судя по его татуировкам и шрамам, ему есть от чего отдохнуть…

А ведь когда-то в этой квартире жила замечательная старушка, вдова известного музыканта, вот здесь стоял рояль «Беккер», звучал Гайдн. Теперь вместо «Беккера» сорок койко-мест, многоярусные клетушки с невнятными обитателями. А когда-то тут… такие жильцы были на нашей лестнице! Известный комик. Рабочий-изобретатель. Даже наш Коля с четвертого этажа, порой излишне эмоциональный, монтер, был тем не менее человек ответственный, совесть имел.

А появившаяся в конце концов, после серии звонков в разные инстанции, тучная Лада Гвидоновна (управляющая компания), тут же взяла сторону «пришельцев»:

— С чего вы взяли, что это они залили вас?

— А вы что — не видите? — указал я (мы стояли с ней в ванной). — Ведь второй раз уже! Причем второй раз после ремонта, сделанного мной с таким трудом!

— Нужна независимая экспертиза! — проговорил тощий парень, пришедший вместе с ней.

— А вы кто?

— Я управляющий менеджер этого хостела!

— Лучше бы вместо вас наняли уборщицу, воду вытирать!

— Не забывайтесь… а то можно и ответить! — строго Лада Гвидоновна произнесла.

— Так вы не случайно вместе пришли? Видимо, «независимый эксперт» — тоже ваш?

Гвидоновна гордо не отвечала. Весь вид ее говорил о том, что она не хотела бы больше находиться здесь. Мы вышли на лестницу. На подоконнике громоздились пивные банки, горы окурков.

— Так вы… все сказали? — спросил я.

— А что бы вы хотели, чтобы я сказала еще? — отчеканила Гвидоновна.

Все? Конец?.. Но вдруг загремели жестянки, кто-то расшвыривал их, и сверху появился наш Коля, сильно уже сдавший, с палочкой, но все такой же, боец!

— А-а, и вы тут! — закричал он, увидев Ладу Гвидоновну, потом опалил взглядом тощего. — Довольны? Загубили старинный дом, устроили тут помойку. Георгич! Ты чего тут?

— Да залили, сволочи, второй раз! Ремонтировать отказываются.

— Думаете, ваша взяла?.. Пошли, Георгич. Все сделаю тебе!

— Коля! Как я рад тебя видеть!

Мы обнялись. Вошли в квартиру и захлопнули перед ними дверь. Да пропади они все!

Коля сразу позвал товарищей, они сняли в ванной провисший потолок (так сказать, вскрыли нарыв), и коридор превратился в сточную канаву.

— Все сделаем, Георгич! — энергично пробегая, Коля сказал.

— Ну я, пожалуй, пойду?

— Иди, иди! Не сцы!.. Все! Не мешай.

Бездомный

И, собрав котомку, я вышел. Куда?

Направил стопы свои к метро. Совсем уже ослабел. Голубю уступил дорогу! Пер, плечистый, как танк, а я предупредительно соскочил на проезжую часть. Нет! Так не пойдет! Надо собраться. Бегом вернулся — и снова начал свой путь с угла… Опять прет — и даже не смотрит. Ну нет. Я как врытый стоял. Потом мотнул головой и плюнул. И прямо в голову ему попал! Отлично! В пенистой шапочке, сползающей на глаза, бешено заметался, не различая ни черта. Такая вот разминка. Спустился в метро.

И через двадцать минут поднялся. Шел через темный пустырь. Не то что тогда на «скорой»! Промозглая, бесснежная зима! Забрезжил наконец тускло освещенный подъезд больницы. На ступеньках курят врачи в белых халатах, шапочках, то же и больные — в летних футболках, тапочках… Русская удаль. Красота!

Прибыл? Недолго пропадал? Ну что? Прямо к Паше? «От операции отказываюсь — отдай бабу»? А она ему нужна? Думаю, что как раз потеряю все: и ее, и операцию — больше уж к этому клонится жизнь. «Через Лету обратно»? А не пора ли — туда? Кто меня здесь держит?.. И через пару секунд четко, как рифма, появилась она. Сердце сладко сжалось. Неужели любовь? Да. Сильнее сейчас ничего нет!

— О! — произнесла. И вдруг, проходя мимо, зарыдала.

— Ты чего? — остановил за локоть.

— Ч-черт! — всхлипывала. — Ни себе, ни кому!

Оглядывалась на больницу, где, видимо, кончилась ее работа.

«Ну почему — никому?» — хотел было сказать я. Но не сказал. Как-то прозвучит неказисто: один бросил — другой подобрал! Надо унять этот колотун, взять себя в руки.

— Тебе куда?

— Мне? — глядела на меня, вспоминая. — На Балтийскую.

— Ну, поехали.

Шли через пустырь, постепенно успокаиваясь, каждый по отдельности.

— Полюбил, что ли? — спросила кокетливо.

Я кивнул.

Вышли в синем свете фонарей. Куда ж меня несет? И — восторг!

На узкой улице, выходящей к Обводному, остановилась у обшарпанного дома. Стала рыться в сумочке.

— Так… Ключи вытащил, козел!

— Здесь… он, что ли, живет?

— Я здесь… жила! В квартире его родителей покойных… Ну, все. Перерыла всю сумку!

«Да. Фартит мне!» — подумал с восторгом.

— Не! К матери нельзя! — устроила сама с собой совещание. — Все! Я знаю, что делать!

Уверенно зашагала по этой страшной улице. Да-а… Места! На пустырях горели костры, вокруг толпы каких-то бродяг.

— Римка! Дуй к нам!

Вдруг свернула туда, к моему ужасу. Поспевал за ней.

Она прямо подошла вдруг к самому страшному амбалу и с диким криком:

— Ты рамсы, я вижу, попутал! — резко ткнула ему кулаком в огромную носяру.

К моему удивлению, толпа встретила этот жест одобрительным гулом.

— Ну ты, Римка, даешь!

И амбал лишь жалко хлюпал носом, подтирая кровь. Более того, небольшая группа отделилась и решительно шла за ней. Впереди она, вдохновенно за ней — народ.