Через костры и пытки - [9]

Особенно жаркие страсти разыгрались в пустынях, где жили монахи, расставшиеся с «миром» ради спасения души в обещанном христианскими проповедниками загробном царстве христовом. Им, монахам, пренебрегшим соблазнами жизни земной, церковь в первую очередь обещала ключи от райского блаженства. И за эти посулы люди отказывались от дома, от семьи, от друзей, от всех жизненных радостей ради грядущего счастья на небесах.

Клавдий Турон вел спор с двумя монахами. Были они оба уже немолоды, грязные и оборванные, подчеркивая тем самым пренебрежение к телу своему и одеждам. Взывая к голосу рассудка, он доказывал, что вся христианская догматика так зыбка, что не способна выдержать столкновения с мало-мальски убедительными доводами разума.

Монахи твердили свое, то и дело осеняя себя крестным знамением.

Он опять взывал к голосу разума.

— Но почему же тогда мудрейшие из мудрых не знали и не знают вашего Христа? — выдвинул он еще один аргумент. — Почему Гипатия, ученость которой известна всем, слава о которой дошла до самого Рима, не приняла вашей веры? Или вы, темные, оказались мудрее ее?

— Чернокнижница! — выкрикнул один из монахов. — Дьявол, дьявол сидит в ней! Дьявол-искуситель! Она погибнет сегодня, дочь сатаны! Да свершится справедливый суд христовый руками верных его чад.

Клавдий Турон не сразу понял смысл слов монаха, а когда они дошли до его сознания, почувствовал, как у него похолодело сердце. Гипатии угрожает опасность. Эти безумцы способны на все. Скорее туда, к ней, предупредить, спасти…

Он метался по городу, разыскивая Гипатию, и не мог найти ее. Дома ее не было с утра. В музее она не появлялась. Он бросился в магистрат. Префект Орест, почтительно относившийся к Гипатии, развел руками: он не видел ее уже несколько дней и очень сожалеет, ибо каждая встреча с достойнейшей и мудрейшей из всех женщин обогащает душу и разум его.

Клавдий Турон нервно тер лоб: где она может быть? И вдруг его осенило. Ну конечно же, как он не сообразил раньше! После полудня она нередко проводила время в библиотеке.

Подбегая к украшенному колоннадой белому зданию, он понял, что опоздал. На мраморных ступенях бесновалась толпа.

Он пытался пробиться ближе и не мог. Толпа заполнила узкий проулок, который вел к библиотеке, стонала, вопила, выла.

А в центре ее он увидел черный плащ Гипатии. Несколько грязных оборванцев волочили ее по земле, а она, бессильная вырваться из цепких рук, сомкнув губы и прикрыв глаза, была, как всегда, спокойна, только мертвенная бледность легла на ее лицо.

— Дьяволица! Дочь сатаны! Чернокнижница! — слышалось в толпе.

Клавдий Турон заметил чернобородого предводителя толпы в рубище. Он что-то кричал, указывая на другой конец улицы, и толпа хлынула за ним, увлекая за собой Гипатию.

Клавдий Турон рванулся за ней, но чья-то властная рука остановила его.

Как в тумане, он увидел перед собой незнакомого человека в белой тоге.

— Одумайся, безумец. Ей уже не помочь, а себя погубишь. Они опьянели в предвкушении кровавой пищи.

И тогда гордый римлянин Клавдий Турон, который никогда не знал слез, заплакал.

Он закрыл лицо руками и зарыдал, не в силах сдержать себя.

Толпа уже исчезла из виду. Ослепленная религиозным фанатизмом, она покатилась, сокрушая все на своем пути, к храму Кесарион, волоча за собой ту, которую намечено было принести в жертву всеблагому христианскому богу. Там, на ступенях Кесариона, фанатики, с налитыми кровью глазами, выламывали ей руки, осыпали ее тело тяжелыми ударами. Разъяренные мракобесы сорвали с женщины одежду, сдирали кожу устричными раковинами…

Рядом высилось мраморное изваяние Христа, на котором были высечены слова: «Я всегда один и тот же — и ныне, и присно, и во веки веков». Сын божий, кроткий и любвеобильный, мудрый и справедливый, равнодушно взирал, как уже бездыханное тело женщины обезумевшие убийцы жгли на костре…

7

— Боже, не оставь заботой своей душу несчастной жертвы…

Епископ Кирилл молился за несчастную жертву. Все видели, как искренне он переживал гибель Гипатии. И кому в голову могло прийти, что это по его наущению нитрийские монахи разносили по городу слухи, будто в Гипатию вселился дьявол, будто она ведьма и использует злые чары свои против христиан. Кто мог подумать, что предводитель толпы, чтец Петр, звавший к расправе над колдуньей и чернокнижницей, как-то связан с епископом александрийским.

Церковь осталась в стороне от кровавого преступления, чистой и незапятнанной.

Остался в стороне и епископ Кирилл. Более того, он был впоследствии причислен церковью к лику святых.

Церковные авторы, составляя житие «выдающегося борца за православие и великого учителя церкви», создали образ доброго и незлобивого иерарха, который «мягко и осторожно подходил к тем, кто по своей простоте и неведению впадал в ложное мудрствование». Он-де вынужден был вести борьбу с еретиками и иудеями, которые убивали христиан. Сердобольный защитник несчастных и обиженных, он являл собою пример образцового христианского пастыря.

В дореволюционных изданиях жития Кирилла Александрийского упоминается и о Гипатии, которая, оказывается, отличалась «христианской мудростью» и особенной любовью к Христу. Это будто бы и послужило причиной зверской расправы над нею, которую учинили «ненавидевшие мир мятежники». Что за «мятежники», это так и осталось неразгаданным. Так церковные сочинители переписали историю, с легкостью расправившись с историческими фактами.