Черчилль и Оруэлл: Битва за свободу - [83]
Оруэлл переехал туда не для того, чтобы позабавить людей, как подумал один из визитеров. «Он находился в особом саморазрушительном настроении и привык ворчать. Эта рана в горле [после того как его подстрелили в Испании], она свистела, и вот он расхаживал туда-сюда с мрачным свистом, да еще эти обвисшие усы! И вот вместо живого и жизнерадостного ума перед нами был тоскливый озлобленный старый хрыч, которого просто приходилось терпеть»[979]. Жизнь была скудная не потому, что денег не хватало, а из-за карточной системы. Друга, ехавшего к нему в гости из Лондона, Оруэлл попросил привезти муки и объяснил: «Нам тут почти всегда не хватает хлеба и муки из-за этих карточек»[980].
Временами еще проявлялась свойственная Оруэллу авантюрная жилка. В августе 1947 г. он решил, несмотря на постоянное плохое самочувствие, провести еще одну зиму на Джуре. «Часть зимы может быть весьма суровой, и можно оказаться отрезанным от большой земли на неделю или две, но это неважно, если есть мука, чтобы печь лепешки», – уверял он друга[981].
В том же месяце с сыном и несколькими гостями, включая своего племянника Генри Дэйкина, он отправился на морскую экскурсию на моторной лодке, маршрут которой пролегал через знаменитые водовороты Корриврекан в северной оконечности острова. Оруэлл беспечно сообщил своим гостям, что читал об опасностях этой воронки, одной из самых больших в европейских водах, но катастрофически недооценил мощь моря. «Нас швыряло взад и вперед, – вспоминал Дэйкин. – Раздался громкий треск, и двигатель сорвался с креплений и исчез в море»[982]. На веслах они подошли к утесу, но, когда Дэйкин потянулся к нему, лодка перевернулась. Кучка людей высадилась на островок, все мокрые насквозь и безутешные, кроме Оруэлла, который отправился рассматривать колонию тупиков. Через два часа их подобрало проходящее мимо судно, ловившее омаров. На следующий день Оруэлл отправился рыбачить в двух озерах поблизости и поймал двенадцать форелей[983].
Бо́льшую часть пребывания на Джуре Оруэлл был смертельно болен. Он сказал домовладельцу, своему другу, что надеется закончить книгу, прежде чем умрет[984]. В мае 1947 г. он написал издателю: «Я очень неплохо начал книгу и думаю, что написал почти треть чернового текста. Я продвинулся не так далеко, как надеялся, потому что в этом году чувствую себя совсем скверно примерно с января (как обычно, боль в груди) и никак не могут поправиться»[985]. Он так и не поправился, о чем свидетельствуют некоторые его дневниковые записи следующих двух лет.
5 сентября 1947 г.: «чувствую себя неважно (боль в груди), едва смог выйти на улицу»[986].
13 октября 1947 г.: «чувствую себя неважно, не выходил»[987].
16 сентября 1948 г.: «чувствую себя очень плохо, температура около 38 каждый вечер»[988].
13 октября 1948 г.: «боль в боку, очень сильная. На море штиль»[989].
19 декабря 1948 г., вскоре после того, как он закончил редактировать книгу, после 12-дневного перерыва он записал: «недостаточно хорошо себя чувствовал, чтобы вести дневник»[990].
Через две недели его положили в туберкулезный санаторий, а затем перевели в лондонскую больницу, где его лечащим врачом стал Эндрю Морланд, лечивший также Д. Г. Лоуренса[991]. Оруэлл лежал там, медленно умирая, когда роман «1984» был отправлен в типографию. Последняя книга Оруэлла увидит свет в июне 1949 г., в том же месяце, когда в Британии выйдет «Их звездный час», второй том мемуаров Черчилля. Время Оруэлла заканчивалось, ему оставалось жить меньше семи месяцев.
«1984»
Герой романа «1984» – несчастный англичанин среднего возраста по имени Уинстон Смит. Он живет в многоквартирном доме «Победа», похожем на здание рядом с Эбби-роуд, где Оруэлл жил во время Второй мировой войны. Кварталах в трех к юго-западу от высотки Оруэлла находилась маленькая двухэтажная студия звукозаписи, которую прославят в 1960-е гг. «Битлз», записывавшиеся на ней с 1963 г. и даже назвавшие в честь этого места один из своих альбомов[992].
Роман начинается фразой, обыденной по форме, но вызывающей тревожное чувство: «Был холодный ясный апрельский день, и часы пробили тринадцать»[993][994]. Конец этого предложения переносит читателя в мир, отличающийся от обычного и, по всей видимости, глубоко неблагополучный. Второй абзац верный себе Оруэлл начинает так: «В подъезде пахло вареной капустой и старыми половиками». Зловещее ощущение подтверждается в конце абзаца, когда главный герой – названный дважды, оба раза по имени, «Уинстон», – проходит мимо плакатов с набранной в книге заглавными буквами надписью «СТАРШИЙ БРАТ СМОТРИТ НА ТЕБЯ».
К концу первой страницы становится ясно, что автор знает, что и как он хочет сказать. Нас знакомят с миром, где объективная реальность не существует или, по крайней мере, объявляется неправомочной всевидящим государством. Это мир тотальной слежки[995], осуществляемой «полицией мысли» при помощи мониторов, одновременно приемников и передатчиков, способных улавливать даже учащенное сердцебиение. «Не исключено, что следили за каждым – и круглые сутки», – пишет Оруэлл, предвосхищая электронное всеведение современного государства. Уинстон смотрит из окна своей квартиры и видит в километре от дома на огромном здании министерства правды три партийных лозунга
