Чемпион Дурмстранга — Геллерт Гриндевальд! - [21]

Учителя прыснули и решили подыграть.

— Ваше величество! — теперь перед Минервой склонились и Филиус и Помона, Аврора и Батшеда.

— Ну что вы, в самом деле?! — возмутилась МакГонагалл, теперь уже слегка смутившись. — Устроили цирк!

— Королева требует придворного шута! — палочка Геллерта указала прямо на нос Альбусу, и миг спустя профессора, кроме Минервы, просто покатились со смеху — они-то ещё не видели его в клоунской «боевой раскраске». — Дамы, где ваши платья? — новый взмах палочкой — и мантии Помоны, Батшеды и Авроры превратились в средневековые платья с корсетами. — И, конечно же, при дворе должен быть карлик! — Филиус с весельем осмотрел свой пёстрый наряд и отсалютовал колпаком.

Северус, в этот момент заглянувший в учительскую, на мгновение застыл, шокированный увиденным, покрутил пальцем у виска и удалился.

Явно чувствуя приближение конца Турнира (и печальной необходимости возвратиться в Нурменгард), Геллерт развлекался в своё удовольствие, и никто ему не мешал, тем более что особых проблем бывшая гроза всея Европы никому не доставляла — разве что Минерве, но лишь потому, что Гриндевальду нравилось, как она злилась на его выходки. Кроме того, Геллерт начал плотнее общаться с народонаселением Хогвартса: окончательно нашёл общий язык с Ирмой Пинс (весьма расчётливо с его стороны: библиотекарша теперь доставала ему любую книгу, которую Геллерт только желал), завёл дружбу — кто бы мог подумать! — с Хагридом: порой вечерами приходил к лесничему и что-то с ним обсуждал, — а ещё неким немыслимым образом, к тому же непонятно зачем, затёсывался временами в компанию, состоявшую из золотого трио, Седрика с Чжоу и Виктора Крама (Игорь пребывал в перманентном восторге от того, что две его звезды теперь общаются между собой). Попробовал он даже как-то раз сунуться в «Кабанью голову» и пообщаться с Аберфортом, но выскочил из трактира быстро и с завидной для его лет скоростью.

Впрочем, ходить за ним всё время и контролировать, с кем Геллерт общается (и кому вскрывает нерв), у Альбуса не было времени. Потому что Барти Крауч-старший потерялся.

На эту тему Корнелиус закатил целую истерику: заявился в Хогвартс, принялся метаться по директорскому кабинету и надрывно причитать, что пропал один из самых ценных людей Министерства, знающий, между прочим, больше четырёх сотен языков — это почему-то приводилось как основной аргумент ценности, — чем едва не довёл Фоукса. Насилу успокоив феникса, порывавшегося как следует клюнуть нервного Фаджа да посильней, Альбус влил в министра бутылку джина и передал на руки Кингсли Брустверу, сопровождавшему его в качестве охраны.

Однако то, что поначалу выглядело, как паранойя Корнелиуса, на деле оказалась настоящей проблемой. Глава Департамента международного сотрудничества не мог пропасть просто так, а ни на работе, ни дома, ни у знакомых и родственников Барти не было. Не было его ни в «Дырявом котле», ни в больнице святого Мунго и ни в одном морге страны — их все сердобольные сотрудники Министерства проверили. Приходилось констатировать факт, что Барти-старший словно сквозь землю провалился.

«Вот только куда?» — размышлял Альбус. Он косился порой в коридорах, за учительским столом в Большом зале на Барти-младшего, продолжавшего относительно правдоподобно отыгрывать роль Аластора (вполне правдоподобно, если предположить, что у Аластора правда поехала крыша), и порой даже порывался покопаться в его мозгах… и не делал этого. Почему? Сложно сказать. Может, потому что не хотел отнимать работу у мракоборцев, которые должны сами найти своего сбежавшего из тюрьмы клиента; но ещё Альбусу просто не хотелось получать подтверждение того, что сын в самом деле мог убить отца. «И вообще, пусть Министерство занимается, — твердил себе Дамблдор, удерживаясь от того, чтобы влезть в это дело. — Корнелиус же как-то заявлял мне, что более чем самостоятелен — пусть доказывает».

Так в заботах и зимнем холоде пришла пора проводить третий этап Турнира. Задуман был лабиринт с препятствиями, и несмотря на то, что март в их краях был ненамного теплее февраля, его всё-таки сделали. Когда Людо заметил, что живая изгородь вымерзнет раньше, чем дорастёт до нужной высоты, Помона грозно на него зыркнула и заявила, что всё будет. После этого Альбус вовсе перестал волноваться и отдался вместе с Флитвиком, Хагридом и Бэгменом фантазиям на тему, чем бы таким лабиринт начинить. Итоговым вариантом полосы препятствий все остались довольны — она была достаточно сложна, чтобы не казаться сделанной на коленке в последнюю ночь, но и не допускала, чтобы чемпионам грозила реальная опасность. И так было понятно, кто выиграет; ну а делать общие задания с учётом уровня Геллерта означало бы сто процентов лишиться трёх милых подростков.

Последнее испытание проводилось двадцатого марта ближе к вечеру, когда небо уже начало темнеть. Альбус втянул носом морозный воздух, чувствуя, как холод наполняет лёгкие. Однако замёрзнуть он не боялся; кровь бегала по венам очень быстро — это сердце перерабатывало, подстёгнутое волнением. «Откуда эта тревога? — спросил себя Альбус, но так и не нашёл ответа. — Быть может, дело в том, что Геллерту вскоре придётся снова уйти?..»