Чемпион браконьеров - [4]

— А что, если уменьшить дозу? — спросил Клод. — Давай попробуем делить одну капсулу на четыре изюмины?

— Давай попробуем.

— А не мало получится для одной птицы?

Его спокойствием можно было только восхищаться. Перед охотничьим сезоном тюрьма грозила и за одного фазана, а Клод собирался разделаться чуть ли не со всеми.

— Четверти капсулы будет вполне достаточно, — ответил я.

— Ты уверен?

— Сам подумай. Доза снотворного рассчитывается в соответствии с весом тела. Даже если засыпать в изюмину четверть капсулы, всё равно получается в двадцать раз больше, чем это нужно для птицы.

— Хорошо, так и сделаем, — сказал он, потирая руки. — Итак, всего у нас получится сто девяносто шесть изюмин.

— А ты знаешь, сколько нам потребуется времени, чтобы их приготовить?

— Ну и что! — воскликнул он. — Отложим наш поход. Сегодня замочим изюм, а завтра к вечеру управимся.

Именно так мы и сделали. И вот теперь, сутки спустя, мы приступили к осуществлению нашего плана. Уже минут сорок мы продвигались к тому месту, где тропинка сворачивала вправо и дальше вдоль гребня холма вела прямо к большому лесу, в котором обитали фазаны. Идти оставалось ещё около мили.

— А лесники здесь не вооружены? — спросил я Клода.

— Все лесники вооружены. Этого-то я и боялся.

— Ружья у них в основном для отстрела хищников, — добавил он.

— А-а.

— Хотя, конечно, и по браконьеру могут пальнуть, если надо.

— Ты всё шутишь?

— Вовсе нет. Только по браконьерам они бьют всегда сзади, когда убегаешь. Как шарахнет по ногам мелкой дробью ярдов с пятидесяти.

— Да ты что! — возмутился я. — Это же преступление!

— А браконьерство, по-твоему, что?

Мы пошли молча. Солнце скрылось за кустами справа от нас, и на тропинке стемнело.

— Не унывай. Лет тридцать назад было и того хуже, — продолжил Клод. Тогда стреляли без предупреждения.

— Да будет тебе.

— Не веришь — не надо! — обиделся он. — Я тогда совсем мальчонкой был. Сколько раз — придёшь домой и видишь — папаша без штанов лежит на пузе на кухонном столе, а мать выковыривает из него дробинки овощным ножом. Знаешь, какие шрамы после этого оставались?! У нас во всей деревне, пожалуй, ни одного мужика без них не было. Ну а папаша был, конечно, в этом деле чемпион.

— Везло же ему!

— А вообще-то жаль, что он сейчас не с нами, — грустно заметил Клод. Чем бы он только не пожертвовал ради такого дела!

— Охотно уступил бы ему своё место, — не выдержал я.

— Наконец мы вышли на гребень и увидели перед собой лес, казавшийся в тот момент особенно большим и тёмным. Сквозь чащу золотом пробивалось заходящее солнце.

— Давай изюм, — распорядился Клод.

Я протянул ему пакет, а он осторожно спрятал его в кармане брюк.

— Как войдём в лес, ни слова, — предупредил он. — Иди за мной и о старайся не трещать ветками.

Через пять минут мы были на месте. Теперь от леса нас отделяла лишь узкая полоска кустов. Клод пригнулся и ринулся сквозь неё. Я последовал его примеру.

В лесу было прохладно и темно — солнце окончательно скрылось.

— Страшно, — заметил я.

— Ш-ш-ш!

Клод шёл впереди. Он был чрезвычайно осторожен — высоко поднимал ноги и неслышно ступал по влажной земле, то и дело оглядываясь по сторонам: нет ли опасности? Я попытался делать то же, но, когда за каждым деревом мне стали мерещиться лесники, перестал.

Когда впереди меж верхушек показалось небо, я догадался, что мы вышли к поляне. Именно здесь, по словам Клода, каждый год в начале июля выпускали в лес молодняк, именно здесь птиц кормили, поили и охраняли лесники, именно здесь большинство фазанов и оставалось в силу привычки до самого начала охотничьего сезона.

— Их всегда на поляне тьма-тьмущая, — рассказывал он мне.

— И лесников, надо думать, тоже.

— Конечно, но там кругом густой кустарник, и это нам на руку.

Короткими перебежками от дерева к дереву, пригибаясь к земле, останавливаясь и прислушиваясь, мы наконец достигли края поляны и притаились на четвереньках за большим кустом чёрной ольхи. Клод, радостно улыбаясь, ткнул меня в бок и указал рукой на поляну.

Фазанов там и впрямь было видимо-невидимо, ну уж не меньше двухсот, точно. И все они разгуливали по поляне вокруг пней с самым что ни на есть надменным видом.

— Ты понял? — прошептал Клод. Это было удивительное зрелище, мечта браконьера, да и только. И ещё так близко! До иных птиц — не больше десятка шагов! Неуклюжие бурого цвета курочки были настолько жирными, что их перья на груди едва не доставали до земли. Петухи, наоборот, — стройные, с ярким оперением и длинными хвостами, вокруг глаз — ярко-красные пятна, как очки. Я взглянул на Клода. Он, словно зачарованный, смотрел на фазанов — рот чуть приоткрыт, глаза остекленелые.

Наверное, в такие минуты все браконьеры похожи. Они ведут себя, как женщины, которые рассматривают громадный изумруд в витрине ювелирного магазина, с той лишь, может быть, разницей, что женщины гораздо менее щепетильны в выборе средств для достижения цели. И шрамы от дроби — это ничто по сравнению с теми жертвами, на которые готова пойти женщина.

— Ага, — медленно Клод. — А вот и лесник.

— Где?

— На другой стороне под большим деревом. Вон, смотри!

— Чёрт!

— Ничего. Нас-то он не видит. Мы припали к земле, наблюдая за лесником. Это был невысокого роста человек в кепке и с ружьём под мышкой. Он стоял под деревом, не двигаясь.