Чем я хуже? - [30]

— Я кто? — переспросил Алексей Валентинович. — Я кто надо! Помолчи, как твоя жена. Сейчас разберемся.

— По какому праву вы сюда врываетесь? — не послушался верзила, подходя ближе. Его пришедшая в себя жена попыталась вновь завладеть отобранной бумагой.

Алексей Валентинович спокойно поставил Клавин ученический портфель под стеночку; сложив бумажный трофей, спрятал его в брючный карман; как бы невзначай, отпихнул налитым плечом с дороги толстуху и двинулся навстречу худому верзиле, недвусмысленно потирая здоровенный левый кулак широкой правой ладонью. Верзила, уставившись на манипуляции, остановился, Алексей Валентинович, не сбавляя шаг, приблизился к нему и, разведя руки в стороны, просто отпихнул его своей мощной грудью назад.

— Ты чего меня толкаешь? — издевательски спросил Максимов, продолжая с каждым шагом отталкивать худого верзилу. — А? Я не ясно спросил? (Шаг и толчок). Заткнулись оба, (Еще толчок). И ты, и жена, (Толчок). Пока я с вашим документом не ознакомился. Цыть, сказал! Стоять, бояться и мне не мешать!

В наступившей тишине он спокойно достал из кармана трофейный документ и внимательно прочитал.

— Ну, что, граждане Гундякины, мне все ясно: вам выдали ордер на вселение в одну комнату площадью 18,4 м.2 в квартире по этому адресу. Так чего вы скандалите? Вас что не пускают бывшие хозяева? Сергей, вы их не пускаете?

— Почему? — исподлобья ответил Сергей. — Пускаем. Но про нашу мебель и прочие личные вещи там ничего не сказано. В ордере говориться только о выделяемой им жилплощади.

— Не понял? — наигранно изобразил на своем обширном лице возмущенное удивление Алексей Валентинович. — Они что, претендуют на ваше личное имущество?

— Да, — хмуро кивнул Сергей. — Они хотят, чтобы мы оставили в комнате все, что там сейчас находится, включая столовую посуду, книги и одежду.

— Вы что, граждане? — зловеще понизив голос, обратился Алексей Валентинович к новоявленным соседям. — Грабить сюда пришли? Возьмите свой ордер обратно, — он протянул толстухе бумагу, — и внимательно перечитайте. Вам выделяется только жилплощадь. А забирать их личное имущество — это уже статья уголовного кодекса УССР: ограбление, причем, совершенное по предварительному сговору группой лиц. Статья 142, часть третья (совершенно от фонаря назвал он номер). В лагерь на перевоспитание захотели? Так я вам быстро бесплатные путевки по профсоюзной линии устрою.

— Вы мне не ответили: кто вы такой? — решив, что бить его прямо сейчас не будут, осмелел Гундякин. — По какому праву вы вмешиваетесь?

— Я кто? — опять продемонстрировал свой немаленький кулак Алексей Валентинович и придвинулся ближе к худому верзиле. — Допустим, сосед. А, кроме того, — просто советский гражданин, комсомолец, стахановец, физкультурник и почетный член Осоавиахима. И еще я оч-чень не люблю несправедливости. Особенно в отношении близких мне людей. Если ты, ур-род костлявый, или твоя жена, перекормленная украденным у трудового народа продовольствием, будете обижать Лебедевых — ПО-КА-ЛЕ-ЧУ! И напишу заявление в милицию, что вы на меня первые напали. А хочешь, — он внезапно схватил Гундякина одной рукой за ворот и, подняв, так что его костлявые ноги, несмотря на немалый рост, оторвались от пола, припечатал спиной к стене, — я прямо сейчас тебя отметелю по полной, а потом разобью себе лицо о дверной косяк и скажу, что вы с женой на меня первые напали?

— Н-нет, — с трудом выдавил из себя струсивший верзила.

— Попробую поверить, — вернул его на пол Алексей Валентинович и убрал руку.

— Так вам близки враги народа? — внезапно зашипела сзади толстуха. — Лебедева арестовали, его жена и сын — члены семьи врага народа! А вы с этой семейкой близки? Так, может, вы и сам враг народа? По вам самому тюрьма плачет! И нечего здесь честным людям угрожать!

Алексей Валентинович, опять почесывая кулак, подошел к расхорохорившейся потной толстухе:

— Все сказала?

— А вы мне не тыкайте!

— Таких подлых людишек, как вы с мужем, мне уважать не за что, поэтому и обращаться к вам уважительно, считаю совершенно излишним — это первое. Второе, насчет врагов народа: вы что, видели уже решение суда, где Лебедев признан таковым? Пока, насколько мне известно, соответствующие органы с ним только разбираются.

— Да что вы тут нам рассказываете? — перебила едко пахнущая потом и давно не стиранной одеждой толстуха, — всем известно: напрасно у нас никого не арестовывают. Раз забрали — значит, враг. Говорят: шпион германский. Наши органы никогда не ошибаются.

— Не ошибаются, говорите? Никогда? Ну, ну. А если, не дай бог, в наши доблестные компетентные органы затесался очередной враг и специально хочет погубить чрезвычайно необходимого нашей передовой советской науке ученого и преподавателя? А? Такое ты своим ограниченным скудным умишком не допускаешь? Ежова помнишь? А Ягоду? А сколько их вредительских приверженцев и подлых выкормышей с ними вместе из органов вычистили, в том числе и прямиком на тот свет? Тебе, ущербная умом, напомнить?

Гундякина открыла широкий рот, показав отсутствие нескольких боковых зубов, и замолчала, переваривая услышанное, на лбу и круглых покрасневших щеках выступили новые капли пота.